Крестовый поход на Россию
Шрифт:
В целом теперь уже отчетливо вырисовывалось то, как будут в ближайшее время развиваться события. В финляндском представительстве в Москве тогда высказывались довольно определенно, что в случае нападения Германии на Советский Союз Финляндия «не будет на русской стороне». Временный поверенный П. Хюннинен не стал скрывать от шведского посланника В. Ассарссона, какую именно позицию займет Финляндия. «У нас может быть, – говорил он, – только один выбор: быть всецело в немецком жизненном пространстве». Из прослушанного 12 мая 1941 года советской разведкой разговора, происходившего в финском представительстве в Москве, вообще становилось очевидно, что в дипломатических кругах Финляндии знали о возможном начале войны уже довольно много. В частности, высказывалось предположение, что «конфликт этот возможен в июне месяце», и считалось,
Тем временем 24 мая начальник Генштаба финской армии генерал Эрик Хейнрикс и начальник оперативного отдела полковник Кустаа Тапола в сопровождении еще трех представителей вооруженных сил прибыли в Германию для окончательного согласования планов совместных операций с немецкой армией. Переговоры были крайне деловые и весьма сжатые по времени. Они проходили в Зальцбурге и Цоссене. С немецкой стороны германскую делегацию возглавляли фельдмаршал Вильгельм Кейтель, генералы Альфред Йодль и Франц Галь-дер. Длились они всего четыре дня.
Кейтель в своих заметках, сделанных во время тюремного заключения и судебного процесса в Нюрнберге осенью 1946 года, отмечал: «С начальником Генерального штаба финской армии генерал-лейтенантом Хейнриксом я в мае 1941 года, имея намеченный Гитлером маршрут, заключил в Зальцбурге основополагающее соглашение (которое затем было учтено Йодлем в оперативном отношении) с целью допуска на территорию Финляндии армии «Норвегия» под командованием генерал-полковника фон дер Фалькенхорста. Ни я, ни Йодль даже и не предполагали, что наша миссия являлась всего лишь подтверждением предварительных переговоров ОКХ…»178 Что имелось в виду под «основополагающим соглашением»? Из материалов генерала Хейнрикса, представленных (в рукописи) Маннергейму по поводу состоявшегося визита, не следует, что он вообще вел обстоятельные переговоры с Кейтелем179. Там все сводилось лишь к рассмотрению чисто оперативных вопросов.
Тогда с немецкой стороны было определено, что целью всей операции ставился быстрый захват севера Советского Союза и установление господства на Балтийском море. Для этого немецкие войска должны были начать наступление из Восточной Пруссии через Прибалтику на Ленинград, а финской армии следовало нанести скоординированный с ними сильный удар вдоль восточного или западного побережья Ладожского озера и в зависимости от обстановки продвигаться вперед для соединения с германской группой армий «Север». Имелось в виду, что наступление финских войск на ленинградском направлении начнется не сразу, а примерно через 14 дней после начала Германией войны180. При этом Хейнрикс записал: «Йодль считает, что финский народ, который недавно мужественно выстоял в тяжелой войне, может быть этим изнурен». С учетом сказанного имелось в виду, что на юго-восточном направлении – на Карельском перешейке и в Приладожье – финнам необходимо вначале лишь сковать силы русских, которые будут действовать против немецких войск. Дословно говорилось так, что финские войска «не должны вести наступление по обе стороны Ладожского озера, пока рюсся в соку»181. Предполагалось также, что и сроки проведения всеобщей мобилизации в Финляндии не следует проводить, опережая ход развития международных событий.
Характер и дух последних встреч на высшем уровне между германским и финским военным руководством в канун войны свидетельствовал о том, что речь велась уже исключительно об окончательных согласованиях последних приготовлений перед началом войны. Германия, по крайней мере, в этот период особо не волновалась уже как поведет себя Финляндия182. Подтверждением тому было отданное 28 мая Гитлером указание, согласно которому финляндскому руководству можно было передавать сведения о планирующихся немецких операциях против СССР, но, естественно, «лишь о тех, которые им необходимо знать для взаимодействия» с немецкими вооруженными силами183.
Да и в Хельсинки процесс германо-финского сотрудничества не вызывал больших споров. 30 мая состоялось у Рюти совещание «узкого круга», на котором было принято решение через посланника в Берлине Кивимяки сообщить о том, какие территориальные интересы преследует Финляндия в войне против СССР и в чем она с точки зрения экономики ожидает поддержки от Берлина. Как отмечает в своих мемуарах Кивимяки, по его мнению, здесь, прежде всего, «вопрос заключался в сближении с интересами Германии», финский посланник сразу же с получением такого задания отправился в немецкий МИД. «С внесенными соображениями надо было спешить…, – писал он. – Я сразу же, захватив с собой документы и карты, направился к Вайцзеккеру»184.
Процесс развития военно-политического сотрудничества между Германией и Финляндией перед началом войны на этом, естественно, не закончился. Вскоре, 3– 6 июня, состоялся новый раунд военных переговоров, проходивших уже в Финляндии. Во главе немецкой делегации был полковник Э. Бушенхаген, а также начальник восточного отдела разведки Генштаба сухопутных войск полковник Э. Кинцель. С финской стороны в переговорах участвовали представители высшего оперативного командования, которых возглавлял начальник Генерального штаба Хейнрикс.
В ходе этой встречи был решен вопрос об установлении по реке Оулунйоки разграничительной линии между немецкими и финскими войсками. Ill корпус финской армии, находившийся в Лапландии к северу от этого рубежа, переходил в подчинение командующего армии «Норвегия» генерал-полковника Н. Фалькенхорста. Тогда же была достигнута договоренность о передаче Финляндией целого ряда своих аэродромов немецким военно-воздушным силам185. Кроме того, на переговорах обсуждались и конкретные «текущие» дела. В частности, устанавливалось, когда на финскую территорию будут дополнительно переброшены значительные контингенты немецких войск, а также время размещения в финляндских шхерах германских боевых кораблей186.
Результат этих переговоров лаконично был определен в телеграмме, которую отправили 3 июня 1940 года из Хельсинки немецкому военному командованию: «Финляндия к каждому пункту сотрудничества готова»187. Так важнейшие межгосударственные вопросы, касавшиеся территориального суверенитета и подчинения части финской армии непосредственно иностранному государству, решились снова без ведома парламента на уровне офицеров, которым поручалось достигнуть соответствующий договоренности.
Более того, профессор Ёкипии считает, что эти переговоры оказались как бы центральными. «В сущности, – пишет он, – решение Финляндии об участии в плане «Барбаросса» на стороне Германии приобрело окончательный характер в ходе переговоров, состоявшихся в Хельсинки с 3 по 6 июня», что было «роковым для страны». По его словам, финны и немцы после этих переговоров «превратились в компаньонов по коалиции»188.
Реально теперь ход событий в связи с военными приготовлениями давал основание руководству финскими вооруженными силами с полной уверенностью считать, что наступил завершающий этап подготовки к совместным с Германией действиям. По сложившейся традиции в ресторане «Савойя» в Хельсинки Маннергейм 5 июня в узком кругу приглашенных на доверительную беседу – с Вальденом, Хейнриксом и Талвела – сообщил весьма значительное известие: «Германия на днях совершит нападение на Советский Союз». При этом маршал добавил: «Немцы не просят нас ни о чем другом, кроме как нанести сильнейший удар в направлении Ленинграда»189. Тогда же было решено в группировке войск, которая будет осуществлять этот удар, на острие прорыва поручить командовать соединением Талвела. Стремительно поднявшись со стула, тот патетически заявил присутствовавшим: «Это есть величайший момент в моей жизни»190.