Крестьянские восстания в Советской России (1918—1922 гг.) в 2 томах. Том первый
Шрифт:
Власть многое позволила комбедам, ведь на них была возложена функция продвижения пролетарской революции в деревню. Руководители большевистской партии усвоили уроки Великой Французской революции, не создавшей серьезной социальной опоры и похороненной крестьянской «Вандеей» в 1790—е годы. Неслучайно Ленин характеризовал комбеды как переходную ступень: на практике деятельность этих органов выходила далеко за рамки декретных предписаний: на первый план выходила политическая роль комбедов. Фактически они стали органами диктатуры пролетариата в деревне: комбеды занимались экспроприацией зажиточных собственников (классовых врагов), конфискацией средств производства, организацией коллективных сельскохозяйственных предприятий – артелей и коммун, мобилизацией крестьян в Красную Армию, «зачисткой» местных Советов от зажиточных элементов и формированием новых.
Революционная инициатива комбедов нередко перехлестывала через всякие пределы. Одним из подобных свидетельств являлась жалоба, поступившая Ленину от его земляков из Симбирской губернии. Крестьяне деревни Медяны Чимбелеевской волости Курмышского уезда в телеграмме Ленину от 8 февраля 1919 г. возмущались действиями комитета бедноты в своей родной деревне: комбед «произвольно ввел национализацию женщин, распоряжаясь судьбой молодых женщин деревни, отдавая их своим приятелям, не считаясь ни с согласием родителей, ни с требованием здравого смысла. Протестуя против грубого произвола комитета, настойчиво просим срочного распоряжения отмены действия комитета и привлечения виновных к революционной
395
Крестьянское движение в Поволжье. С. 55.
VI Всероссийский Чрезвычайный съезд Советов, состоявшийся в ноябре 1918 г., возложил на комбеды организацию и непосредственное проведение перевыборов всех волостных и сельских Советов. В это же время Ленин заявил: «мы сольем комбеды с Советами, мы сделаем так, чтобы комбеды стали Советами» [396] . В ленинской трактовке это означало констатацию переломного момента в политической ситуации в деревне: организация и проведение перевыборов новых Советов под контролем комбедов позволили пролетарской власти трансформировать сельские Советы в «органы классового господства, органы пролетарской власти в деревне» – в декабре 1918 г. повсеместно появились, по словам Ленина, «правильно выбранные Советы» [397] . Новые сельские Советы могли служить передаточным звеном партийной воли. Комбеды, как «временные органы», выполнив возложенные на них политической функции, были уже не нужны.
396
Ленин В. И. Речь на совещании делегатов комитетов бедноты центральных губерний 8 ноября 1918 г. // Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 37. С. 181.
397
Ленин В. И. VIII съезд РКП (б) (18—23 марта 1919 г.) // Там же. Т. 38. С. 192.
Советская власть решительно повернула в сторону национализации земли, отказываясь от прежних вынужденных «уступок» и «эсеровских» законов о социализации земли. 14 февраля 1919 г. ВЦИК принял «Положение о социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому землевладению». Согласно статьи 1, «вся земля в пределах РСФСР, в чьем бы пользовании она ни состояла, считается единым государственным фондом», а из статьи 4 следовало, что в основу землеустройства должно быть положено стремление создать единое производственное хозяйство, «снабжающее Советскую Республику наибольшим количеством хозяйственных благ при меньшей затрате труда» [398] . Хотя на практике нельзя было сразу же осуществить задуманное, но подлинные цели в данном вопросе были определены. Процесс национализации земли законодательно оформил отношения государства с крестьянами не как с собственниками, а как с пользователями государственной земли, обязанными отдавать государству хлеб по твердым ценам (то есть установленным государством) в соответствии с государственной монополией государства на хлеб.
398
Аграрная политика Советской власти (1917—1918 гг.): Документы и материалы. М., 1954. С. 417.
В августе 1918 г. в России, по данным, которыми оперировал Ленин, существовало около 15 млн крестьянских хозяйств: из них около 10 млн бедноты (около 67%), около 3 млн среднего крестьянства (20% крестьянства), не более 2 млн зажиточных (примерно 13%) [399] . В данном случае, вероятно, Ленин не учел динамики в структуре крестьянства, которая произошла в ходе революции – осереднячение деревни, соответственно сокращение доли как бедных, так и богатых крестьян. Приведенный уровень доли бедноты – 2/3 всего крестьянства (одновременно заниженная доля середняка) – могли служить для политической иллюстрации широты социальной опоры пролетариата в деревне (или многочисленности «полупролетариата»), но никак не статистическими показателями. Одновременно – оправданием ленинской политической тактики на конкретном этапе – в этот период «соглашения» с крестьянством (или «нейтрализации», по марксизму). Через полгода, в марте 1919 г. тактика поменялась на «союз» со средним крестьянством, с этого времени данная группа стала называться «многочисленным и сильным», «многомиллионным» слоем [400] .
399
См.: Ленин В. И. Товарищи—рабочие! Идем в последний, решительный бой! // Полн. собр. соч. Т. 37. С. 40. Для сравнения приведем дореволюционные показатели (1907 г.) структуры крестьянства в европейской части России: 80% бедных хозяйств (10,5 млн), 8% средних (1 млн), 12% зажиточных (1,5 млн) (См.: Ленин В. И. Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции // Там же. Т. 16. С. 203, 205).
400
Ленин В. И. VIII съезд РКП (б) (18—23 марта 1919 г.) // Там же. Т. 38. С. 128, 200, 205, 213.
Из приведенных выше ленинских данных о структуре общества (в октябре 1919 г. оно состояло из 20% пролетариата, 75% мелкой буржуазии (в том числе: 30% – бедных крестьян, 30% – средних, 15% – богатых), 5% капиталистов) несложно вывести пропорции по трем группам внутри крестьянского населения: получится 40% бедноты, 40% среднего и 20% богатого крестьянства (соотношение 4:4:2) [401] . Отметим, что уже в декабре 1919 г. Ленин приводил следующие данные по России: на 50 млн населения приходилось 20 млн бедных крестьян (40% всего населения России), 15 млн средних крестьян (30%), 4 млн богатых крестьян (8%) [402] . Если подсчитать процентное соотношение внутри 39 млн крестьянства, получится следующее распределение: к бедным крестьянам относилось 51,3% крестьян, к средним – 38,5%, к богатым – 10,2%. В показателях с временной разницей в один месяц доля средних крестьян сократилась незначительно, доля бедноты увеличилась более чем на 11%, доля богатого крестьянства соответственно сократилась вдвое. Разночтения в приведенных показателях, конечно, могут быть объяснены ссылками на неточности в статистических подсчетах (статистики в условиях Гражданской войны не существовало), однако эти данные могут быть истолкованы как интерпретация определенной тенденции, соответствующей текущим политическим установкам. По оценкам советских статистиков, в 1920 г. соотношение групп крестьянства выглядело следующим образом: бедняки составляли 35—40%, середняки – 55—60%, кулаки – 3% [403] . К концу противоборства с белыми кулак стал явлением редким для деревни: часть ушла с белыми, другая была уничтожена. В условиях политики военного коммунизма бывшие зажиточные крестьяне потеряли значительную долю собственности и материального состояния.
401
Отметим совпадение приведенных показателей о соотношении групп крестьянства (4:4:2) с данными, которые использовал Ленин в конце ХIХ века: южнорусское крестьянское хозяйство включало: 2/5 хозяйств (то есть 40%) – бедная группа, 2/5 (40%) – средняя, 1/5 (20%) – зажиточная (См.: Ленин В. И. Развитие капитализма в России // Там же. Т. 3. С. 62).
402
Ленин В. И. Письмо П. И. Попову (О потреблении населения РСФСР до и после Октябрьской революции) // Там же. Т. 40. С. 341.
403
Изменения социальной структуры советского общества, октябрь 1917—1920. М., 1976. С. 226.
Критерий для определения кулака разработан не был [404] . Образ деревенской «буржуазии» может быть представлен следующим образом: относительно немногочисленная группа [405] , относительно состоятельные (для России) крестьяне, имевшие больше земли и средств производства, время от времени (в основном в период полевого сезона) нанимавшие одного или несколько батраков, среди которых могли быть, например, нуждающиеся родственники или соседи. Форма расчетов за работу могла быть различной, в том числе натуральной в различных видах. Наниматель мог, к примеру, вспахать землю безлошадному односельчанину. Крепкий хозяин, как правило, имел особый авторитет в крестьянском сообществе, был знающим и разбирающимся во многих вопросах. В условиях укрепления общинных отношений в крестьянском сообществе в послереволюционные годы былое влияние кулака на сельское общество отошло в область преданий.
404
Критерий для определения кулака никогда не был разработан в советской истории (ни социально, ни экономически) – ни в годы военного коммунизма, ни в период нэпа, ни в эпоху сталинского «великого перелома» – вплоть до объявления Сталиным о ликвидации кулачества как класса в ходе массовой насильственной коллективизации начала 1930—х гг. Сталин использовал определение кулака, данное Лениным. Председатель советского правительства А. И. Рыков вообще считал спор о «кулаке» и «хозяйственном мужике» беспредметным, поскольку точную грань здесь провести невозможно (Рыков А. И. О кооперации // Рыков А. И. Избранные произведения. М., 1990. С. 406, 407).
405
Ленин отмечал немногочисленность представителей эксплуататорского крестьянства, называя их ничтожным меньшинством (См.: Ленин В. И. VIII съезд РКП (б) (18—23 марта 1919 г.) // Полн. собр. соч. Т. 38. С. 209; Ленин В. И. О крестьянах—середняках // Там же. Т. 38. С. 236).
Определение Ленина сводилось к формулировке: кулак – тот, кто живет чужим трудом, грабит чужой труд и использует в своих интересах условия нужды. Средний же крестьянин – тот, кто не эксплуатирует и сам не подвергается эксплуатации, живет мелким хозяйством, своим трудом. Таким образом, отличие заключалось в вопросе об эксплуатации чужого труда [406] . Провести разграничение по данному критерию на практике далеко не всегда реально, учитывая особенности крестьянского хозяйствования в России. Отношения, возникавшие внутри крестьянского сообщества, в большей степени характеризовали тип отношений экономической зависимости, нежели эксплуатации. Например, нуждающийся крестьянин, получив у более обеспеченного соседа ссуду зерном в трудное время перед урожаем, мог по собственной инициативе наняться к последнему для отработки долга. Во времена невзгод крестьянину не к кому было обратиться, кроме как к зажиточному односельчанину: ожидать помощи от государства не приходилось.
406
См.: Ленин В. И. Заседание Петроградского Совета (12 марта 1919 г.) // Там же. Т. 38. С. 14; Ленин В. И. Чрезвычайное заседание пленума Московского совета 3 апреля 1919 г. // Там же. Т. 38. С. 256.
Как до революции, так и после 1917 г. не было возможности отличить середняка от кулака по каким—либо объективным экономическим или социальным признакам. Неопределенность социального статуса порождала произвол. Неслучайно даже Ленин, настроенный непримиримо к кулакам, предупреждал: не все 2 миллиона кулаки [407] , богатый крестьянин может быть очень зажиточным, но не кабальщиком (то есть не эксплуататором) [408] . Определяя, кто был представителем «буржуазии» в деревне, руководствовались признаками политическими, а не экономическими: кто возражал большевикам, тот объявлялся кулаком. В классовом лексиконе появилось новое слово – «подкулачник». Таким уродливым словцом клеймили тех крестьян (иногда даже самых бедных), кто возражал против административного произвола власти. Создание мифа о многочисленном и сильном классе «кулаков» имело политическую подоплеку [409] .
407
Цифра, приведенная Лениным, представляется завышенной, противоречащей его же заявлениям.
408
Ленин В. И. Замечания к проекту декрета // Полн. собр. соч. Т. 37. С. 94.
409
В конце 1920—х годов Рыков отмечал, что точных и исчерпывающих цифр о дифференциации крестьянства нет. Он использовал данные Наркомата земледелия, согласно которым высший слой кулацких хозяйств составлял 2,2% всех крестьянских хозяйств. Всего же к кулацким хозяйствам в стране относилось 4,2%, в РСФСР – 3,8%. Эти цифры, по мнению Рыкова, являлись заниженными (Рыков А. И. Индустриализация и хлеб: Доклад на собрании актива Ленинградской парторганизации 30 ноября 1928 г. // Рыков А. И. Избранные произведения. С. 445). В конце 1920—х годов Сталин приводил цифры кулацкой прослойки – 5% дворов (в том числе 2—3% наиболее богатых) (Сталин И. В. Об индустриализации страны и о правом уклоне в ВКП (б): Речь на пленуме ЦК ВКП (б) 19 ноября 1928 г. // Сталин И. В. Соч. Т. 11. С. 264—265).
Среди бедняков встречались разные люди: кто—то бедствовал вследствие объективных причин, но немало было бедных по причине собственной лености, пьянства, неумелости. Благодаря покровительству власти беднота получала значительные преимущества в виде целого ряда льгот и привилегий, нередко ставивших их в лучшее положение, чем середняков. В деревню вернулась часть рабочих крестьянского происхождения, а также отходников, расчитывавших получить землю в родном селении. Эти безлошадные бедняки восполняли отсутствие необходимого сельскохозяйственного инвентаря за счет реквизиций «излишков» скота и орудий труда у зажиточных крестьян. Вернувшиеся в деревню рабочие, отходники, демобилизованные солдаты, повидавшие мир, овладевшие грамотой, становились активистами комбедов, продотрядов, сельских Советов.