Крейсера
Шрифт:
Витгефт созвал совещание на борту броненосца «Цесаревич», были тут флагманы, были и Стессель с генералами.
– Что вы ждете от эскадры? – спросил их Витгефт.
– Мы, – за всех отвечал Стессель, – ждем, чтобы эскадра разделила судьбу геройского гарнизона. Вот когда гарнизон уйдет, тогда и вы можете уходить… куда вам угодно!
Флагманы решили до выручки от Куропаткина не вылезать из гавани. Одного совещания Витгефту показалось мало, он устроил повторное с чаепитием; было сообща решено, что эскадра оставит Порт-Артур для прорыва во Владивосток лишь в самом крайнем случае… Алексеев, узнав об этом,
Алексеев телеграфировал из Мукдена: «Гибель эскадры в гавани в случае падения крепости ляжет тяжкой ответственностью перед законом, неизгладимым пятном на славный Андреевский флаг и честь родного русского флота…»
Это положение, согласитесь, трудно оспаривать!
………………………………………………………………………………………
Если Витгефт никогда не оспаривал первенства адмирала Макарова, то Скрыдлов, кажется, ревновал к его славе:
– Легко ему было в Порт-Артуре… с эскадрою! А вот посидел бы на моем месте, когда от флота остались три крейсера да шаланды всякие. У них там, в Артуре, еще ноги в шампанском моют, а Владивосток два месяца сахару не видел…
Сведения о том, что творится в Порт-Артуре, с трудом просачивались в Мукден, зачастую устаревшие, а Владивосток извещался наместником телеграфно кратко. Газетная же информация зачастую отражала лишь слухи, которым никак нельзя было верить. Скрыдлов, обладая правами командующего флотом, не обладал прямой связью с Порт-Артуром – вот какая беда!..
Над городом копилась большая лиловая туча, принесенная с океана. Темнело. Ветер гнал по Светланской сор и рванину старых газет, вихрилась пылища, столь несносная, что даже гимназистки закрывали лица дамскими вуалями. Дома Скрыдлова встретила жена Ольга Павловна, стройная энглизированная дама, каких художники любят изображать в седлах скакунов, и скромная дочь Маша, приехавшая из Пскова работать в морском госпитале. Тяжелой поступью адмирал проследовал к столу. Вестовой водрузил перед его превосходительством тарелку зеленых щей, украшенных желтком яйца и белизною сметаны. Вдали сухо громыхнуло близкой грозой…
– Сегодня нашего папу, очевидно, лучше не трогать, – сказала Ольга Павловна дочери. – Ты чем-то огорчен, Коля?
Скрыдлов налил себе стопку померанцевой.
– В наши дела стал вмешиваться сам император. Меня известили из Мукдена о его желании, чтобы крейсера перерезали телеграфный кабель, связующий Японию с материком. О наших крейсерах пошла такая слава, будто им все удается и они только спички чиркать еще не научились… Резать же кабели, лежащие глубоко на грунте, – продолжал Скрыдлов, прислушиваясь, как на подоконник падают первые капли дождя, – это безумие…
За окном вдруг грянул оглушительный ливень.
– Давно пора, – сказала Маша, даже за столом не снимавшая косынки сестры милосердия. Скрыдлов спросил ее о делах в госпитале. – Это… ужас! – ответила дочь. – Я никогда не думала, что раны можно промывать бензином. Нету спирта.
– Что за чушь? Пить-то всегда находят.
– Однако марлю вымачивают в сулеме. Комки мокрой марли пихают в раны. Все потому, что нет стерилизатора.
– А почему нет?
– Говорят, роскошь. Он дорого стоит…
Скрыдлов отдал дочери свои кровные сто рублей:
– На, Машка! Купи сама этот несчастный стерилизатор, но только не проболтайся, что на мои деньги…
Вечером Николай Илларионович сказал жене, что теперь наместник требует от него не морской, а океанской операции:
– Наши крейсера должны появиться у Токио!
– Ты снова отказался, как и с этим кабелем?
– Нет. Но предупредил, что из трех крейсеров вернуться могут лишь два. Это в лучшем случае. Посмотри на карту сама: в Тихий океан они выходят одним проливом – Сангарским, а каким выберутся обратно? Через Лаперуза?
В пальцах жены дымилась дамская папироса.
– Коля, хочешь избавиться от Кладо?
– А как?
– Предложи ему в этот поход быть на крейсерах…
Скрыдлов вызвал к себе кавторанга Кладо:
– Дорогой Николай Лаврентьевич, вы знаете, сколько офицеров на берегу домогаются чести служить на крейсерах. Кавторанги согласны занимать лейтенантские должности. Все рвутся в бой! Испытывая к вам глубочайшее уважение, хочу доставить вам и персональное удовольствие… Надеюсь, вас обрадует место старшего офицера на «Громобое»?
Кладо такой подлости от адмирала не ожидал:
– Благодарю за честь, но, боюсь, моя врожденная нервозность создаст вокруг меня нездоровую атмосферу…
– Да бросьте! Вот вам командир «России», каперанг Андреев, порою даже трясется, а ничего… управляется.
Кладо помертвел. Надо как-то оперативно быстро выкручиваться. Но при этом следует сохранить благородство.
– Мне ваше предложение чрезвычайно лестно, – сказал он. – Но я боюсь нажить лишних врагов и завист–ников.
– Не понял.
– Вы же сами сказали, что многие офицеры флота жаждут корабельных вакансий, не желая томиться на берегу. Стоит мне принять вашу вакансию, я переступлю другим дорогу по службе, вызову излишние нарекания, каких и без того хватает. Надеюсь, я еще не слишком надоел вам при штабе?..
Суть этой беседы Скрыдлов передал Безобразову, но друг-приятель перевел разговор в неожиданный фарватер:
– Николай Ларионыч, я очень далек от сплетен, хотя говорят черт знает что… По старой дружбе хочу предупредить, что ты занял двусмысленное положение. Прости, но люди говорят, что Скрыдлову-то сам бог велел быть в море, а не сидеть в кабинете. От души советую: тряхни стариной, вспомни, как в молодости вместе с Макаровым атаковал турок на Дунае… Хоть в эту операцию выведи крейсера сам!
Скрыдлов как-то вяло осунулся в кресле:
– Ну, Петр Алексеич… от тебя упрека не ожидал.
Безобразов клятвенно сложил перед ним руки:
– Поверь, я от чистого сердца. Я ведь не говорю, чтобы ты рвался в Артур, где тебя уже перестали ждать. Но здесь-то, во Владивостоке, покажи себя флотоводцем!
Скрыдлов вдруг треснул дланью по столу с такой силой, что с богатых чернильниц кувыркнулись крышки, отлитые из бронзы в форме шлемов сказочных русских витязей.
– Конечно! – выкрикнул он, вставая (и Безобразов вскочил тоже). – Если ты решил, что, сидя здесь, я прячусь за твоей спиною, что я посылаю тебя на смерть, тогда в море ты больше не пойдешь… Да! Посиди-ка на берегу вместе со мною. На этот раз крейсера поведет в океан другой адмирал.