Крейсера
Шрифт:
– Вот теперь он будет с нами повежливее…
Трусов отозвал Панафидина в сторонку:
– Сергей Николаич, вас обошли наградою, и единственное, чем я могу помочь вам, так отправить с «призовой партией» на этого «Коммандера»… Что там жалкий Станислав? Мы представим вас к Владимиру – с мечами и бантом!
– Есть, – кратко отозвался Панафидин…
Он возглавил партию с «Рюрика», а «Россия», как и в прошлый раз, прислала партию лейтенанта Петрова 10-го.
– Опять забыл ваши имя-отчество, – извинился мичман.
– Алексей Константинович, – отвечал Десятый.
– Вот
В трюмах обнаружили рельсы, конструкции железнодорожных мостов, вагонные колеса. Явная военная контрабанда! Но капитан ни в какую не желал предъявить коносаменты на груз и маршрут (а это подозрительно так же, как если бы человек, попавший в полицию, отказался назвать свое имя и адрес). Панафидин случайно заметил в каюте пресс, в котором были зажаты несколько книг, но с умом решил до поры до времени помалкивать… Наконец капитан сознался:
– Черт с вами! Я вышел из Шанхая.
– Но вы же не китаец. Откуда пришли в Шанхай?
– Из Нью-Йорка, дьявол вас разбери! Не ищите коносаментов. Их обещали мне выслать шанхайскою почтой. Если решили тащить меня во Владивосток на расправу, у вас ни черта не получится, ибо у меня в бункерах угля – на три лопаты…
Проверили: да, топлива для доставки корабля во Владивосток не хватало. Иессен распорядился – подрывать судно. Экипажу отвели 30 минут на сбор багажа и спасение. Участник похода вспоминал: «В команде парохода все индусы, а офицеры – англичане. Ругались эти англичане страшно, и главным образом лаяли американскую компанию, которая их зафрахтовала, уверяя, что в Тихом океане русских крейсеров встретить нельзя никоим образом…» Петров 10-й приготовил «Найт Коммандер» к взрыву, а Панафидин вернулся в каюту, покинутую капитаном. Разжав на столе пресс, мичман изъял из-под него копировальные книги, которые теперь послужат обвинительным документом для «призового суда». Все рельсы, все мосты, все колеса рухнули на дно океана… Только успели рассадить спасенных по отсекам, а музыканты крейсеров уже играли новый «аллярм».
– Что еще там стряслось? – взбежал на мостик Трусов, и ему показали английский пароход «Тсинан»…
На нем оказался груз риса и сахара, полно было пассажиров. Иессен с флагмана в нетерпении спрашивал:
– Откуда и куда «Тсинан» идет?
– Из Манилы в Иокогаму… без контрабанды!
– А женщины есть?
– Бабья хватает, – отвечали «призовые» матросы.
– Тогда… без осмотра! Побережем слабые женские нервы. Капитану стравить пар из котлов, и может поднимать их снова, когда наши крейсера исчезнут за горизонтом…
(Это было сделано нарочно, дабы англичане не спешили в Иокогаму с предупреждением.) Обрадованные таким легким исходом дела, британцы очень приветливо общались с русскими, обменивались с ними папиросами, охотно рассказывали:
– Знаете ли, как прозвали ваши крейсера в газетах Европы? Везде пишут, что Россия завела на Дальнем Востоке крейсера-невидимки, которых никто не может поймать…
Опустилась ночь. Японские маяки светили ярко.
………………………………………………………………………………………
Перед Камимурой стояла сложнейшая задача со многими неизвестными – как в трудной шахматной партии.
Верховное командование Токио известило его о русских крейсерах сразу же, как только они миновали Хакодате, выбираясь из Сангарского пролива. Последовал первый вывод:
– Однажды использовав этот пролив, русские не осмелятся этим же проливом возвращаться обратно, ибо нет сомнений, что оборона Хакодате будет нами усилена. Скорее они пойдут проливом Лаперуза, огибая Шикотан в группе Курильских островов… Впрочем, выждем свежей информации с моря.
Япония разом затворила свои порты, как осторожный моллюск при виде опасности захлопывает створки раковины. Ни один из кораблей уже не был выпущен в море, зато Япония торопливо принимала всех спешащих укрыться в ее гаванях. Наконец Камимура был оповещен, что русские крейсера появились близ Токийского залива. Голова японского адмирала работала четко:
– Их тенденция к продвижению на юг заставляет догадываться, что задумано ими в конечном результате… Сейчас у Порт-Артура снова возникла накаленная обстановка, генерал Ноги начал штурм окрестных высот. Следовательно, близится момент, когда адмирал Витгефт будет вынужден решиться на прорыв эскадры в Желтое море. Значит, – логично мыслил Камимура, – владивостокские крейсера появились в океане не ради набега. Очевидно, они обогнут Японию с юга, устремляясь в Желтое море, чтобы встретить эскадру Витгефта и укрепить ее своим появлением… В таком случае мы не станем гоняться за крейсерами в океане. Лучше мы встретим их у мыса Шантунг – на ближних подступах к Порт-Артуру! Но сначала выждем информацию о дальнейшем продвижении русских крейсеров к югу…
Но такой информации не поступило. Приходилось отбросить карты Желтого моря, снова раскладывая обширные листы всего морского театра. Требовался быстрый и решительный анализ:
– Если исчезла их тенденция к югу, тогда… Тогда они снова превращаются в невидимок! Допустим, что крейсера отходят на север, где адмирал Иессен, конечно, станет выискивать коридор для возвращения к Владивостоку… Где нам ожидать его? Наверное, их, уже усталых и с опустевшими бункерами, удобнее всего перехватить возле Владивостока…
Но какое решение Камимуры оказалось самым действенным в этой ситуации – этого мы никогда не узнаем! Япон–ская история войны совсем не затрагивает эту тему, будто она и не волновала ум адмирала. Английские же источники, самые осведомленные, тоже теряются в различных догадках. Зато для наших крейсеров было ясно с самого начала: какой бы пролив они ни избрали для возвращения домой, в конце любого из них они могут принять встречный бой…
Маяки Японии погасли. Уже рассветало.
………………………………………………………………………………………
– Ну, – сказал Иессен, – давайте решать… Мы всадили свой топор в полено так глубоко, что его уже трудно выдернуть обратно. Прошу помнить, что бункера «Громобоя» опустошены и мы больше не способны танцевать до упаду… Думайте!
Крейсера медленно увлекало на север мощное попутное течение. Трусов сказал, что вернуться можно Охотским морем:
– Обогнув Шикотан, проскочим через Лаперуза.
– Ты проскочишь, – обиделся Дабич. – А мой «Громобой» у твоего Шикотана издаст последний вздох… паром.