Крейстонские туманы
Шрифт:
– Но ведь вы же не думаете, что Стюарт со своей братвой мог до такого дойти?
Вильерс честно попытался подумать, но для окончательного вывода ему не хватало фактов и свидетельств. А насколько Стюарт разозлился на лорда после увольнения? И мог ли он устроить такую подставу?
– Знаете, сэр, ведь Стюарт на каждом углу божится, что овес из кормушек крал ваш тренер по выездке. А он только проверял…
– Мой немец крал овес? По-вашему такое возможно? Да вы бы видели, как это выглядело! – вспылил лорд, умерив, однако, на этот раз раскаты своего львиного рыка. – Стюарт нахально крал этот проклятый овес из кормушек и был пойман за руку лично мной. А еще он в ответ на увещевание, я ведь только попытался ему
Вильерс моментально вспомнил, как свидетели этого невыносимого зрелища делились впечатлениями в баре «У трех дубов». По их словам трехлетки все, как один шарахнулись в своих стойлах, когда лорд «негромко» посоветовал Стюарту выметаться пока цел. Стюарт пулей вылетел из паддока и, не оглядываясь, пронесся прямиком через все овраги и буераки, разделявшие поместье и городок. Это был настоящий конкур. В «Трех дубах» о нем судачат до сих пор.
– Бог мой! – продолжал между тем предаваться воспоминаниям Крейстон, - Мой немец, педантичный, точный как Биг Бен, скрупулёзно выполняющий все свои обязанности… как можно подумать, что он станет красть овес у трехлеток!
– Странно, если честно, сэр. Я знаю Стюарта с детства, он обычно не юлит, если его припрут к стенке и ни на кого свою вину не сваливает.
– Вы заблуждаетесь, Вильерс. Подлый человек, последовательно подл во всем.
– Вы думаете, он мог ради мести вам так поступить с девушками?
– Нет, этого я как раз не думаю. Вы говорите, обе девушки были убиты около полуночи?
– Я ничего такого не говорил и вообще-то это тайна следствия. Но да, если у вас есть алиби на время от полуночи до часу…
– У меня его нет, но у Стюарта и его компашки точно есть.
– Да?
– Именно. Я в тот вечер засиделся в кабинете, ждал возможного звонка и потому не отключил телефон после первого же глумливого пьяного звонка из «Трех дубов». Звонил Стюарт. Я бросил трубку, но он продолжал названивать с периодичностью в десять минут. Я слышал его в трубке, его, расстроенную пианолу и пьяные речи его советчиков. Они точно торчали там, в «Трех дубах» с полуночи до половины второго. После я отключил телефон.
– Но сэр? Это же и ваше алиби…
– И с каких пор оно мне нужно?
– Нет, нет… Разумеется… Ну, гора с плеч. Все же не Стюарт, вы меня успокоили…
– Кажется, перерыв закончился, возвращаемся в зал?
Вильерс мрачно кивнул и двинулся вслед за лордом к залу суда.
***
Заключение, к которому пришел коронер оригинальностью не грешило и никому ни о чем не говорило. Крейстон дождался когда коронер инициирует уголовное расследование и вышел из зала первым. Он опять пошел тем же путем, к одуванчику и лягушонку. Разумеется, картина изменилась. Цветок свернул свои лепестки к вечеру, а лягушонок исчез. Крейстон устал, и его усталость отразилась в походке. Он ступал как обычно бесшумно, но намного медленнее, и потому оказался позади бурлящего и обменивающегося впечатлениями людского водоворота, вплеснувшегося из парадных дверей здания суда. Толпа внезапно смолкла и замерла. Крейстон, недоумевая, продолжал идти. Люди безмолвно уступали ему дорогу. Когда лорд добрался до парковки, ему сразу стала ясна причина такого поведения его добрых соседей. Новенький бьюик Крейстона был сплошь вымазан ярко-красной киноварью, искусно имитирующей потоки густой, застывшей уже крови. Яркая луна освещала это омерзительное зрелище. Лорд постоял у оскверненного автомобиля и, не оглядываясь, пошел в сторону своего поместья. Множество пар глаз не сочли для себя за труд проследить его путь при свете луны и убедиться, что он дошел до ворот своего парка по проезжей дороге. Дошел, никуда не сворачивая и при этом ни разу не замедлил, но и не ускорил своей исполненной достоинства и благородства поступи.
***
Я пишу Вам, мой юный непреклонный друг, на этот раз с прямо противоположной целью. Обстоятельства изменились. Вы, вероятно, осведомлены уже, о том, что здесь произошло, наш медвежий угол теперь не сходит со страниц криминальной хроники. Теперь я далеко не так как прежде уверен в том, что смогу гарантировать вам безопасность и защиту. Поэтому не сочтите за невежливость, но по вине печальных обстоятельств, я Вас пока не приглашаю в Крейстонхилл…
***
– Все равно! Никакие коронеры и констебли с шерифами меня не убедят! – громко выпалила голубоглазая пергидрольная блондинка и, поднеся к губкам цвета блеклой розы чашку, энергично подула, остужая чай.
Черри невольно обернулась на громкий голос девушки. Собеседницы за соседним столиком не обращали ни малейшего внимания, ни на нее, ни на проливной дождь за приветливыми окошками уютного чайного павильона.
– Никто меня не убедит в том, что противно моим убеждением, Мадина, даже не пытайся! Авторитетов здесь нет, и не может быть…
Мадина, собеседница блондинки, сидела спиной к Черри и о внешности девушки с таким романтичным именем, Черри могла только догадываться. Впрочем, ее гладкие каштановые волосы с изящной стрижкой полусреднего каре, могли свидетельствовать только в ее пользу. Голосок Мадины, негромкий и благозвучный, выгодно отличался от резковатого высокого голоса блондинки.
– Не стоит сплетничать, Лили, - примирительно проворковала Мадина.
«Точно, Лили, блондинке это имя как раз подходит», подумала Черри и принялась строить догадки о внешности Мадины. По ассоциации с именем, Черри щедро подарила девушке с изящным каре, раскосые янтарные очи на смуглом личике с исподволь тлеющим румянцем на высоких скулах. Затем воображение подсказало Черри, что у девушки с таким именем обязательно должен быть точеный носик с крыльями, как тонкостенные ракушки, просвечивающие на солнце. А еще пунцовые губки такого рисунка, который принято называть «лук Амура», темные шелковистые брови в разлет к вискам и ресницы, которых поэты называют стрелами все того же Амура. Мадина что-то тихо проговорила. Черри не уловила что именно, но так было даже интереснее слушать разговор девушек.
– Ну, посуди сама! – опять принялась вколачивать гвоздочки своих безапелляционных утверждений непримиримая Лили, - Много ли нам с тобой проку, если даже все так, как ты считаешь. Допускаю, что все происходит из-за того, что кто-то роет нашему лорду яму, а сам он агнец невинный. Что с того? Ведь любая из нас может вдруг оказаться со свернутой шеей на дорожке, по которой любит прогуливаться лорд, не меняющий своих привычек ни при каких обстоятельствах. Чурбан он после этого бесчувственный! Так или иначе, но именно он виновник этого кошмара. Я шарахаюсь от парней, как от чумных, да и ты, как я понимаю, охладела к прогулкам при луне в каштановой роще. А ведь весна в разгаре. Для некоторых, как для Кейси, она тоже может оказаться последней.
– Ну что же делать. Не можем же мы все уехать отсюда, пока его ловят…
– А его, по-твоему, ловят? Уверяю тебя, многие считают, так же как и я, только помалкивают. Миссис Гочкинс, небось, теперь без ума от счастья, что с ее внучкой так получилось…Теперь, по крайней мере, хоть Глэдис в безопасности, если только лорд не надумает съездить к ней в дурку, все-таки у них давняя любовь.
– Глэдис действительно была виновна в клевете. Это знаю я, знаешь и ты… Лорд еще мягко отреагировал, любой другой на его месте подал бы иск о диффамации…