Крейстонские туманы
Шрифт:
– Да уж лучше бы он его подал! – Лили мстительно сощурила свои голубенькие глазки и резким движением поставила опустевшую чашку, - Лучше бы он подал иск. Неужели ты думаешь, что штраф страшнее санитаров со смирительной рубашкой наготове?
– Боже мой, Лили! – возвысила, наконец, голос и Мадина, но он при этом не утратил своих бархатистых нежных ноток, - Как тебе только не совестно? Ну, впервые ли Глэдис там оказалась? Да у нее каждую весну и каждую осень сезонные обострения.
– Ну, хорошо, - сдалась Лили, - Конечно, мы с тобой знаем, что она гостит не у кузины в Ноубридже каждые полгода. И только мы с тобой знаем, что в случае с лордом она прилгнула… Но я
– Но это не прибавляет почвы под ее наглыми инсинуациями, - отпарировала Мадина, и Лили задохнулась возмущением, растеряв свои гвоздочки.
«Ах, ты так? Своих выдавать?», сформулировала за Лили ее возмущение Черри, и опустила взгляд к своему кроссворду и чашке чая с лимоном.
– Успокойся, Лили, - продолжила Мадина, - Мне доподлинно известно, миссис Гочкинс сама отправила свою непутевую внучку в лечебницу. Лорд только оплатил курс. На этот раз Глэдис находится в другой, гораздо более престижной и дорогой клинике. Там приводят в порядок свои нервы звезды шоу бизнеса и даже политики. Вот увидишь, Глэдис скоро вернется, и будет как новенькая… Опять примется лунными ночами бродить по пустошам в поисках неведомо чего.
– Тише, - спохватилась, наконец, Лили, взглядом указывая собеседнице в сторону Черри, вновь оторвавшейся от своего кроссворда.
Мадина обернулась и Черри с тайной грустью убедилась, что «восток» на лице девушки не дневал и не ночевал. Вздернутый нос, грубоватые черты лица, рыхлая, начинающая увядать кожа, маленькие неопределенного цвета глазки и раскрашенный яркой помадой цвета сливы широкий рот. Между тем, Мадина встречным взглядом оценила саму Черри, отвернулась, сверкнув гладью своего безупречного каре и, понизив голос, доложила свои впечатления приятельнице:
– Пустяки, проезжает мимо, пересаживается на пятичасовой. Как только родители оставили без присмотра?
Черри вздохнула и принялась изучать потоки дождя за окном. От такого ливня никакой зонтик не заслонит, да и ветер вывернет его на первом же перекрестке. Павильон был абсолютно пуст. Это понятно, нормальные люди в такую погоду чаевничают дома. Она бы тоже предпочла оказаться на месте, а не сидеть здесь, у вокзала в ожидании профессоров, которые заблудились где-то в потоках ливня. Телеграмму о своем прибытии Черри вчера отправила, на всякий случай обоим своим работодателям. Оставила голосовое сообщение на автоответчиках и даже послала СМС уже отсюда, подъезжая к станции. Но ее никто не встретил. Черри снова занялась решением кроссворда. Некоторое время болтовня девушек звучала приглушенно, они видимо беседовали на сугубо мирные темы, но внезапно разговор опять принял экспрессивный характер. Начала его конечно, Лили:
– А я говорю тебе, это его рук дело! Маньяк, он и в Африке маньяк! Чего тут гадать? Задушил и выключился до следующего припадка. И ходит с невинным взором, любуется жаворонками. Старуха Гочкинс всегда говорила, что он с детства не от мира сего. Раньше-то хоть Барри Монстр за ним приглядывал, а с тех пор как умер старик, пошло поехало… Амнезия, говорит Гочкинс… локальная…
– Нет такой амнезии, Лили. И не ссылайся на Гочкинс, она из его штата и ты испортишь ей реноме. Никто из его людей никогда не скажет ничего плохого о лорде. А про твою дурацкую амнезию, твердит недоучка Вильямс, его это слова. Ну, ему как не знать! У него самого целая коллекция психов в родне, что с одной, что с другой стороны, - вскипела Мадина и окончательно растеряла свои примирительно-воркующие интонации. – Вот твой Вильямс и вычисляет, кого и где, какая мания или фобия дернула.
«Определенно этот Вильямс чем-то ей очень досадил», подумала Черри, не подозревавшая о таком виде досады, как полное отсутствие каких-либо эмоций на лице мужчины при встречах с девушкой. Сколько бы этих встреч не было подстроено изощренным в хитростях девичьим умом.
– И я бы на твоем месте трижды подумала, прежде чем решилась сходить с ним на танцы через каштановую рощу, - выпалила Мадина, - Даже еще до того, как он «обнаружил» там тело той заезжей девушки.
– Что-о-о! – высоким резким голосом вскрикнула Лили, - А твой Симменс тогда кто? Ты не задумывалась о том, что инициалы на браслете бедняжки Дорис «Кей» и «Си», которые дали ей это глупое прозвище, могут быть его инициалами?
– При чем тут вообще Крис… - пролепетала Мадина, и на некоторое время в павильоне повисла зловещая тишина.
– Ну, сосчитала? – наконец спросила Лили замершую в горестном недоумении подругу, - «Кей» и «Си»… То-то же! Кроме того ходили слухи, что у Дорис от него был ребеночек.
– Это тоже тебе старуха Гочкинс напела, или ее полоумная внучка?
– Ну, хорошо, даже если и не было ребеночка, инициалы-то никуда не денутся? Примитивнейший эротический шифр. Я не удивлюсь, если у Симменса завалялась на чердаке вторая половинка браслета с инициалами «Ди» и «Сей».
– Да уж, от твоей проницательности ничего не скроешь – тихо произнесла Мадина с непередаваемым сарказмом, - Вся в своего дядю, шерифа Маскхема.
– Вот-вот, - поддакнула Лили, не заметив сарказма и явно польщенная сравнением с шерифом, - Ты, конечно, можешь мечтать и дальше, только подумай много ли проку страусу, если он спрячет голову в песок, шея-то…
– Замолчи! – Мадина внезапно бурно разрыдалась, и у Лили тоже задергался ее кукольный подбородочек.
– Вот я и говорю, - подавляя всхлипы, проговорила Лили – Будь наш лорд хоть сам Ланселот в новом воплощении, нам-то от этого что?
Черри вписала в клетки кроссворда слово «эвтаназия» и задумалась. Газеты она купила в дорогу, и только в поезде узнала о чрезвычайной ситуации в округе Крейстонхилла. Правда, она получила вчера специальной доставкой письмо лорда Крейстона, в котором он, наконец, ее не приглашал. Но что с того? Она не к нему и ехала, да и с чего он взял, что обязан ей что-то гарантировать? Он ей ничем не обязан, да и вообще, к чему пустые грезы? Ох уж эти мужские письма. К чему все эти странные слова и поступки? Грей в каждом письме, именуя Черри безжалостной, то зовет ее на Мальту в свой особняк, то клянет ее непреклонность и грозится бросить все и завербоваться в иностранный легион. Теперь еще и лорд Крейстон, чьи письма, следует отдать ему должное, обычно были на редкость занимательны и полны метких наблюдений и теплого юмора, вдруг принялся от кого-то или чего-то ее настоятельно оберегать. Вот еще чего не хватало! Она всегда сама сможет за себя постоять. Маньяк Крейстонхилла! Подумать только, нужна она сто лет какому-то маньяку!
– Мы закрываем через двадцать минут, мисс, до семи больше поездов не будет, а из городка сейчас никого даже за золото не выманишь, - скорбно сказала хозяйка чайного павильона «У Розы» и положила перед Черри счет. – Вы журналистка?
– Нет! – ужаснулась Черри. – Боже сохрани!
– Господи, деточка, так какая же горькая судьбинушка вас сюда забросила! – ужаснулась сердобольная «Роза».
– Не понимаю, о чем вы? – удивилась Черри. – Я помощница археологов из Британского Музея, они прибыли сюда незадолго. А вот моей телеграммы они, наверное, не получили.