Крид: Советник Соломона
Шрифт:
Лица людей, которые проходили мимо, казались мне закрытыми, непроницаемыми. Их невозмутимые лица, одетые в строгие одежды, не излучали никакой теплоты. Они двигались быстро, с целеустремленной поспешностью, будто боялись задержаться в этом городе, боялись заразиться его холодной красотой.
После раскаленной Африки всё казалось мне каким-то диким и промозглым. Не хватало солнечного тепла, той живительной силы, которая наполняла душу в Гондэре. Хотя и казалось, Рим — это прекрасно, но здесь я чувствовал себя ещё менее уютно, чем в Гондэре. Я был одинок
Множество торговых лавок и рядов буквально поглотили Рим. Они стелились по узким улочкам, взбирались на холмы, упирались в стены Колизея, как будто сами древние камни уступали место алчности и торговле. Папская область купалась в злате не только от индульгенций, податей и десятин, но и от щедрой торговли по всему Средиземному морю.
Товар шёл нескончаемым потоком — пряности из Востока, ткани из Индии, золото из Африки. Всё это перемешивалось с местными продуктами — вином, оливковым маслом, сыром, создавая густую, духовитую смесь запахов, где дух божественного перемешивался с запахом человеческих страстей.
Но их «власть» скрывалась в тенях. Открыто они порицали такое богатство, говоря о скромности и нестяжательстве. А вот за стенами домов во всю упивались плодами «трудов» своих. На столах блестели золотые приборы, на стенах висели бесценные картины, а в шкафах хранились шелковые одежды.
Пока я продвигался к папскому дворцу, меня окружали всяческие искушения. Мне предлагали купить духовный сан, и вовсе недорого. «Отобьете цену за пару лет», — утверждал сморщенный старичок в монашеской рясе, показывая мне маленькую карточку с изображением святого Петра и ценником, написанным на немецком языке.
Я проходил мимо лавки с иконами, где продавались не только святые образы, но и маленькие фигурки богини Венеры. Мне предлагали купить амулеты от злых духов и таблетки от всех болезней. Я видел, как у стен собора богатые купцы пересчитывали монеты, а рядом нищие просили милостыню.
Рим был городом противоречий, где богатство и бедность, вера и алчность, святость и грех жили бок о бок. И я понимал, что в этом городе каждый может найти то, что ищет. Но мне не нужен был ни духовный сан, ни амулеты, ни фигурки Венеры. Я искал правду, и она скрывалась за толстыми стенами папского дворца.
Поскольку я был облачен в лохмотья, то меня даже не стали слушать. Двери дворца охраняли суровые стражники в стальных доспехах, их лица были непроницаемыми, как мраморные скульптуры. Они не хотели тратить время на бедного странника, чье платье говорило о бедности и нищете. Я попытался было обратиться к ним с просьбой о встрече с Папой, но они лишь отмахнулись, даже не попытавшись рассмотреть меня внимательно.
— Уходите, странник, вам здесь не место, — прорычал один из стражников, и его голос звучал так же твёрдо, как и сталь его доспехов.
Мне пришлось пробиваться силой. Не применяя магию, конечно. В этом царстве божественном
Я ударил кулаком по двери, она задрожала, но не поддалась. Затем еще раз, и еще, и еще. Стражники попытались остановить меня, но я был решителен, быстро скрутив их. И не отступал, пока не пробил себе путь во дворец.
Когда я оказался внутри, я огляделся. Белые стены, словно выбеленные солнцем, отражали блеск золотых люстр, висящих под высокими сводами. Эти люстры были не просто источником света, они были символом богатства и власти. Их сияние озаряло лицо каждого человека в этом дворце, делая их еще более недоступными и чужими.
Множество людей в дорогих одежках толпилось в коридоре. Они были одеты в яркие цвета, украшенные драгоценными камнями и вышивкой. Их лица были накрашены, волосы уложены в изысканные прически. Они перешептывались, смеялись, делали приветствия, но их голоса звучали приглушенно, словно боясь нарушить тишину этого священного места.
Они смотрели на меня с удивлением и недоумением. Мои лохмотья резко контрастировали с их роскошью. В их взглядах читалось не только отвращение, но и страх. Они видели в моих глазах не бедность, а нечто более страшное — бунт. Они не хотели видеть в этом дворце кого-то равного себе, кто мог бы пошатнуть их уверенность в своем превосходстве.
Но я не обращал на них внимания. И шел к своей цели, не оглядываясь назад. Чувствовал на себе их взгляды, но не давал им сбить меня с курса. Ибо знал, что меня ждут там, в глубине этого дворца, и ничто не сможет остановить меня на пути к правде.
За очередной дверью я увидел наиболее богатый из всех залов, которые встречал за всю свою жизнь. Стены были отделаны мрамором, пол выложен мозаикой, а потолок украшен фресками с изображением сцен из Библии. В центре зала стоял большой стол, накрытый белой скатертью и уставленный золотыми приборами. На столе стояли вазы с цветами, а в воздухе витал сладкий аромат пряностей.
Именно там и устроился человек в белоснежных одеждах и папской тиаре. Он сидел в большом кресле, опираясь на высокую спинку. Его лицо было бледным, но глаза горели необычайно ярко. Он загадочно улыбался, словно видя старого друга, но совсем не спешил начинать диалог.
Так мы и молчали пару минут. Я стоял перед ним, опираясь на пику отобранную у одного из стражей. Его улыбка не исчезала, она стала еще более загадочной. В этот момент в зал ворвались гвардейцы. Воины были облачены в прочные стальные доспехи. В руках они держали мечи и щиты. Их лица были суровы, а в глазах горел гнев. Я тут же технично нокаутировал их. Не применяя магии, конечно. И быстро переместился в сторону, уклонившись от ударов их мечей. Затем я ударил их пикой плашмя, быстро вырубая каждого, и они упали на пол, теряя сознание.