Криминальный пасьянс
Шрифт:
— Я хочу учиться в Финансовой академии! — осмелел Сашка и опустил глаза, чтобы не встречаться с ледяным взглядом собеседника. Хочу быть, как и Вы, банкиром.
За спиной Президента разом охнули два генерала! То, что говорил Перепёлкин, шло вразрез с образом героя-пограничника, к тому же Президент не любил, когда его называли банкиром.
— Хочешь быть богатым? — усмехнулся Президент и серьёзно, без иронии, посмотрел на Сашку.
— Я хочу заработать много денег и построить для своих сослуживцев реабилитационный центр.
Теперь пришла очередь конфузиться Главе Президентской Администрации. Он в расстроенных чувствах
— Это хорошо, что ты так рьяно заботишься о товарищах, — ровным голосом произнёс Харьковский. — Но все твои сослуживцы уже получают квалифицированную медицинскую помощь в госпиталях и в реабилитационных центрах.
— Тогда я куплю квартиры! Каждому куплю! Всем, кто служил на заставе со мной и до меня! А семьи тех, кто погиб, поселю в отдельных коттеджах! — неожиданно повысил голос Перепёлкин и уголок его рта задёргался в нервном тике.
Президент, который собрался перейти к следующей группе, остановился и с удивлением посмотрел на пограничника. Министр обороны не выдержал и рванул к Сашке.
— Прекратить! Немедленно прекратить! — прошипел он Сашке в лицо, но Харьковский сделал ему знак, и генерал-полковник вернулся на своё место за президентскую спину.
Харьковский подошёл к пограничнику и положил ему руку на новенький сержантский погон. Первым, почти инстинктивным, желанием Сашки было дёрнуть плечом и убрать президентскую длань, но он сдержался.
— Вот что, герой! Давай решим так: ты сначала закончи ВУЗ, стань высококлассным финансистом, а потом мы с тобой вместе решим, куда твою прибыль девать. Если твоих денег на благое дело не хватит, то государство добавит! Обещаю тебе это лично!
Перепёлкин в ответ только кивнул и почему-то покраснел.
— Распорядитесь насчёт места в академии, — бросил Харьковский через плечо и один из чиновников свиты усердно закивал головой.
Когда Президент со свитой двинулись дальше, Александр слышал, как министр обороны говорил извиняющимся тоном: «Захар Маркович, мальчишка контуженный! Только что из госпиталя. Вида ть, не долечили…».
— Это у тебя тыловики контуженные! — сквозь зубы процедил Харьковский. — Ты мне когда обещал решить проблему с бесквартирными офицерами? У тебя до сих пор Герои России по общагам да съёмным квартирам теснятся! Хочешь довести ситуацию до абсурда?
Дальнейшего разговора Перепёлкин не слышал: поставив бокал на поднос подскочившему официанту, он побрёл к выходу.
«Водки бы выпить, помянуть «корешков» армейских!» — мелькнула мысль, и Сашка пошёл бродить по территории Кремля. Через полчаса Сашка понял, что ни ларьков, ни рюмочных в Кремле нет, и водки ему никто не продаст. Огорчённый этим открытием, Перепёлкин направился к Спасским воротам.
Водки Сашка выпил в привокзальном ресторане в ожидании поезда. Он сидел в полупустом помещении, расстегнув китель и положив локти на белую скатерть. На столе стоял маленький графинчик и тарелка с нехитрой закуской. Сашка опрокидывал в рот рюмку за рюмкой, и чем больше он пил, тем горше становилось на душе.
«Несправедливо как-то, не по-людски!» — думал он. Хотелось кого-то обвинить в этой несправедливости, но кого именно, пограничник не знал.
Когда Сашка был изрядно пьян, в помещение ресторана вошёл комендантский патруль — гроза не только солдат, но и офицеров любого ранга. Начальником патруля был
Сашка сквозь слёзы посмотрел на патруль и, отставив рюмку с водкой, медленно с угрожающим видом поднялся из-за стола. Капитан посмотрел на новенькую форму, на блестящий на кителе орден, на испещрённую мелкими шрамами Сашкину физиономию, по которой катилась пьяная слеза, и всё понял.
— Задержать? — спросил один из курсантов.
— Отставить! — твёрдым голосом произнёс капитан. — Это тебе не пьяный «дембель»! Видишь, что у него на кителе блестит? Так вот, Васильченко, это орден Мужества, а его так просто не дают. Это тебе не медалька «За выслугу лет».
— Так ведь не по уставу!
— Не по уставу, — согласился капитан. — Но герою можно, на то он и герой!
В конце августа в Заозёрск пришёл Перепёлкину вызов на учёбу в Москву.
Собрал Сашка барахлишко, в одном чемодане уместилось, обнял отца с матерью и отправился в Златоглавую.
В академии Сашке, кроме места в общежитии, дали ещё небольшую стипендию. Он понимал, что если бы не указания самого Президента, то не видать ему ни места на бюджетном факультете, ни других льгот. Но Сашка высоким знакомством не хвастал, о себе рассказывал мало, всё больше помалкивал, и орден свой никому не показывал. Был он по возрасту в группе самым старшим. Может быть, поэтому, а может, за серьёзный нрав, его выбрали старостой группы.
Учился Александр увлечённо, и пять лет студенческой жизни пролетели быстро. В середине пятого курса прошёл слух, что к ректору приходили представитель нескольких иностранных фирм, работающих в Москве и Питере.
Фирмы были все как одна, солидные, зарекомендовавшие себя на мировом рынке и имевшие стабильную многомиллионную прибыль. Поэтому сотрудников представители фирм подбирали сами из числа наиболее выдающихся выпускников московских и питерских ВУЗов.
Как раз в это время Александр написал свою первую научную работу по снижению рисков и организации деятельности банковской системы в условиях нестабильного рынка. К Сашкиному счастью, эта работа попалась на глаза одному из директоров фирмы со смешанным американо-японским капиталом, и Перепёлкина взяли в эту фирму на должность финансового аналитика. О такой удаче Сашка Перепёлкин, вернее, теперь уже господин Перепёлкин, и мечтать не смел. Работа была живая, интересная и, что немаловажно — хорошо оплачиваемая.
С первых же дней работы в фирме аналитик Перепёлкин по самую маковку погрузился в работу, и покидал офис, когда в коридорах фирмы бродили только охранники, а вечерняя Москва заманчиво сверкала неоновыми вывесками дорогих ресторанов, престижных ночных клубов и других увеселительных заведений.
Хоть и молод был аналитик Перепёлкин, но ночная жизнь его манила мало. После работы он смотрел по телевизору последние новости, делал в блокноте на завтрашний день какие-то пометки, и уставший, но счастливый, засыпал. Спал Сашка без сновидений. Утром за пять минут до сигнала будильника он открывал глаза и «выныривал» из мира грёз и сновидений.