Кривич
Шрифт:
– Го-ой! Веле-се! Слава!
Секундной разрядкой воспользовалась ведунья:
– Вам, мужи честные, надлежит в дома свои уходить и там быти. За порог не выходить, скотину и живность со дворов не выпускать. А буди выйдет кто, али даже собаку со двора выпустит - не обессудьте потом. Забьют женки палками в усмерть.
Повесталка перехватила инициативу в свои руки:
– Вам, бабоньки, надлежит сбиратися у северных ворот. Велес с зимы рога сшиб, проведя нас через мразы, хлады, глады и метели. Наступает
– Эх, давай еще по одной накатим, - Сашка почесал бритый затылок.
– Леха, посмотри, там еще в одном из кувшинов самогон остаться должен.
– Да нету, Саня, я ж смотрел, - осоловелый лешак, наверное, первый раз за свое существование на этом свете был так накачан зеленым вином, что еле ворочал языком. Но душа офицеров требовала продолжения банкета, а в тереме запасов сего продукта больше не наблюдалось. Сам собой напрашивался исконно русский вопрос, озвученный в свое время Чернышевским: "Что делать?".
– Ну что за б...ство такое? Андрюха, где у нас Анька запасы спиртного хранит?
Андрюха, стеклянным взглядом глянул на Сашку и лешего:
– Где, где, в Караганде! Ха-ха!
– Так, Сатурну больше не наливать.
Услыхав в предложении ключевое слово: - "Не наливать", работа мозга в Андрюхином черепе усилилась в десятикратном порядке.
– Стой, стой. Да знаю я. Шуток они не понимают, видите ли. Винокурню где поставили, а?
– Ну?
– Возле реки. От южных ворот полкилометра даже не будет. Вот! Там же и сарайчик, складом его обозвали. Вот там запечатанные кувшины и хранят. Только Николаич добро на изъятие не даст.
– Николаич спит давно. А Галка на шабаше вместе с бабами, крепость от коровьей Смерти опахивают. Пошли, возьмем.
– По ушам получим от командира.
– Ты выпить хочешь?
– Спрашиваешь!
– Ну, так пошли. Леха, - Сашка толкнул локоть приснувшего лешего.
– Пить будешь, Лех?
– Угу.
– Все, значит идем.
– По ушам получим, - выдали остатки просветленных Андрюхиных мозгов информацию к размышлению.
Но размышлять в споеной тройке, было явно некому.
– Это завтра, а может и не узнает никто. Хватай Леху под другую руку, видишь, человек до источника сам уже и добраться не может. Надо помочь страждущему.
Надев теплую одежду и напялив на лешака его полушубок и шапку, троица неровной, шатающейся походкой вышла из терема в звездную ночь.
Леший пришел в себя, уперся, с места не сдвинешь.
– Ты чего?
– Задал вопрос Сашка.
– Сегодня что за день?
– Ночь уже на дворе, не видишь что ли?
– Не-е-е! Ночь-то какого дня?
– Блин, во чудак человек. Сегодня ночь морозного дня - глубокомысленно изрек Андрюха.
– Пошли, чего стоим? Протрезвеем скоро на таком "кальте".
– Велесов праздник. Выходить никак нельзя.
– Леха, хорош херней страдать. Ты только представь, там выпивка. А Андрюха вон и закусь захватил. Андрюха, покажи ему.
– Во-о!
– Андрей, на вытянутой руке выставил полть копченого свинного окорока, держа его за копыто, в двух местах на нем были видны срезы. Глянув на свиное копыто, лешак помотал головой из стороны в сторону.
– Не можно. Попадем на глаза бабам, палками забьют и меня и вас.
– Да ну?
– Точно.
– И за каким это хреном они нас бить будут?
– Дак, коровью смерть они гонят от селища сегодня.
– Ну, а мы здесь причем?
– Наморщил мозг пьяный Андрюха.
– А..., - леший вырубился, слегка подхрапывая.
– Заговаривается мужик. Но спецназ ГРУ своих не бросает. Потащили. Потом разбудим, поймет человек свое счастье.
– Давай.
Полная луна освещала опустевшие улицы городка. Во дворах не было слышно даже собачьего лая. Под ногами поскрипывал снежок. Если бы кто-то, любопытства ради, выглянул за ворота, очень бы удивился, увидав как двое здоровенных лбов, шагая походкой пьяного пеликана, тащат третьего, даже сквозь сон пытающегося упираться. Передохнули, остановившись у открытых настежь крепостных ворот. Из надвратной башни выглянул караульный крепостного наряда, приглядевшись, узнал начальство.
– Сотники, вы бы поосторожней. Не ровен час, на баб наших нарветесь, кои межеводную черту запахивают, тогда вас сам Велес не спасет. Дома сидеть потребно.
– Слышь, военный? Неси службу бодро, ничем не отвлекаясь, не выпускай из рук оружие, ну и так далее по тексту, - выдал в ответ Сашка.
– Русский офицер, трезвым, никогда в грязь мордой не падал. Ты нас не видел. Понял?
– Дак, чего ж не понять-то. Понял.
– Гыть!
– Ухватили поудобней сомлевшего лешака собутыльники. Переступив черту ворот, Андрей загорланил, а Сашка подхватил песню:
– Черный ворон, что ж ты вьешься,
Над мое-ею головой.
Ты добы-ычу-у не полу-учишь,
Черный во-орон, я не твой...
А в это же самое время, со стороны восточной стены, к южным воротам, шла толпа женщин, впереди которых, совершенно голая повещалка тащила соху, опахивая крепость пресловутой межеводной чертой. Тетки все как одна, по традиции, тоже были навеселе, употребив до и во-время обрядового действа. За повещалкой шли, имея при себе помела бабы, кто-то с дубиной, кто с серпом. Шли в одних рубахах на голое тело с распущенными волосами, производя при перемещении невероятную какофонию шумов, для устрашения виртуального чудища, и тоже горланя песни: