Кривич
Шрифт:
– Замки скорей отопри, ворота свои распахни,
Пошире их растворяй, да гостюшку поджидай.
Сивый бог грядет, медведя ведет. Гой!
Над полем, вновь раздалось уже веселое:
– Гой! Го-о-ой!
Послышались звуки свирелей, дудок и бубнов. Начинались гуляния, и начинались они с Велесовой или по-другому медвежьей борьбы.
Волхв отступил назад, украдкой вытерев выступивший даже на морозе пот, сказывалось напряжение предыдущих дней, да и сам возраст, наверное брал свое. Вперед выступил Монзырев:
– Родовичи, гости приглашенные.
Поднялся смех и гомон, люд распался на группы и группировки. У многих поединщики были определены заранее, но некоторые выставлялись прямо сейчас.
Борьба, посвященная Велесу, это не Перуновы игрища. Участвуют исключительно силачи, пусть и не обладающие быстротой реакции. В круг перед чуром Велеса вышли десятка два крепких, будто сбитых из витых мышц русичей, как сказали бы в двадцать первом веке - мордоворотов, раздетых по пояс. Разбившись по парам, охватили друг друга руками и, кряхтя, упираясь изо всех сил, старались завалить противников в снег.
Народ неистовствовал, веселье и азарт били через край, даже проигравшие соревнование борцы не слишком расстраивались. В конце концов, обозначился победитель, на голом торсе которого просматривались красные полосы, отметины, оставленные противниками.
– Чей такой будешь?
– Спросил Монзырев великана.
– Боярина Воиста дружинник, - без улыбки, степенно ответил борец.
– Звусь Глуздом.
Оглянувшись на довольно ухмылявшегося позади свата, Монзырев подмигнул ему:
– Твой?
– Мой!
– В ответе Воиста прозвучали нотки гордости за выставленного воина.
– Молодец!
– Повысив голос Монзырев, во всеуслышание объявил.
– В сем годе Велес выбрал победителем Глузда, человека боярина Воиста. Боярыня Всемила, - обратился к свахе.
– Поднеси своими ручками угощение победителю. Пусть помнит, из чьих рук его принял.
Сваха приосанившись, присоединившись к мужу и сватам, с царским достоинством передала победителю поданный Мишкой литра на три емкостью корец с хмельным медом. Тот, с поклоном приняв его, тут же приложившись, выпил весь до дна, перевернув опустевший корец к низу, показал, что не оставил ни капли. Крякнул от удовольствия и наконец-то улыбнулся. Толпа возбужденно заревела от восторга. Действия Глузда были восприняты всеми с духовным подъемом.
– Ну, и от меня прими подарок. Пусть запомнится сей приезд к нам в гости.
– Не оглядываясь, боярин кривичей поднял руку, взмахнул ею.
Вышедшие перед чесным народом Туробой, с подмастерьем Никитой, птенцом Монзыревского гнезда, вынесли полотняный сверток. Распеленав его, Туробой молча протянул Монзыреву. В руки воина лег пожалованный боярином великолепной работы меч в отделанных кожей ножнах.
– Владей, воин, защищай им землю родную, врагов у нее хватает.
Не рассчитывавший на подобный подарок Глузд, застыл столбом, стоя с мечом в руках. Такой подарок, сам по себе стоил немалых денег, а наградным, он прибавил в цене еще больше. По поверьям, такой меч приносит удачу его владельцу. Скупая слеза благодарности поползла по щеке.
– От всего сердца благодарствую, боярин.
– Эге, это еще не все. Эй!
– Крикнул громко, перекрывая голосом шум созданый возбужденной толпой.
– Все кто участвовал в состязаниях, подойдите ко мне.
Собравшиеся в ожидании Велесовы бойцы, вопросительно глядели на Монзырева, глядела на него и набежавшая отовсюду толпа, вопрос:
"Что там еще придумал неугомонный боярин?" - повис в воздухе.
– Боря, ты готов?
– Повернувшись, спросил Анатолий Боривоя, нарисовавшегося на заднем плане.
– Нести, боярин?
– Давай!
Несшие службу в этот праздничный день воины дежурного подразделения, вынесли к изумленным "спортсменам" и вложили каждому в руки, включая и победителя, комплект праздничной одежды с полушубком и шапкой на меху, поверх каждого свертка красовался боевой нож в ножнах.
– Слава нашему боярину!
– Взревела толпа. И еще громче над полем прорезались слова.
– Слава! Слава!
Когда все малость успокоились, Толик с улыбкой произнес:
– Это, чтоб вы в мороз не замерзли, стоя здесь раздетыми, и не забывали Велесов праздник случившийся в сей год.
Потом были другие развлечения, гуляния, песни и даже хоровод по снегу. Этим днем Монзырев еще не раз одаривал участников программы.
Уже придя домой, боярин Воист высказал Толику:
– Сват, ну ты прямо князь поместный. Такие подарки даришь, это же целое состояние раздарил.
– Это нормально, боярин Воист. От меня не убудет, а людям в радость. Да и каждый знать будет, кто на земле этой хозяин. К кому бежать с бедой, если придет таковая, и с кем поделиться радостью. Кстати, невестка твоя будущая, вам со свахой тоже подарки приготовила. Ну и жениху - соответственно, сам передашь.
– Ну да, кто ж знал, что приедем к тебе. А тут Мстислав из Чернигова вернется, и мы на порог ступим.
– Батя Мстишу в Чернигов с обозом к князю уже три седмицы назад как послал, - сообщила дочь боярина, Листвяна.
– Да уж знаю, - улыбнулся великовозрастному, избалованому родителями ребенку, Монзырев.
Ищенко, глазами указал стоявшему неподалеку Горбылю на своенравную, влюбленную в себя боярышню. Подошел вплотную к нему, зашептал в ухо:
– Сань, никого не напоминает?
– А, фиг его знает. Девка, как девка.
– Да вылитая дочка Василенкова. Ты присмотрись. Вот сейчас возьмет и скажет. "Ах, я вся такая, разэтакая. Скоро, закончу институт, открою свою фирму и буду деньги лопатой грести, от ухажоров нею же отбиваясь!"
– Ха-ха-ха! Ну, ты напредставлял. Ха-ха, ой немогу!
Помаленьку в тереме стали собираться домочадцы, подходили после сутолоки праздничного дня. Пришли Вестимир со Славкой, бабка Павла с Ленкой. Всей маленькой общиной расселись за столом в горнице. Девчонки быстро подсуетившись, выставили яства на праздничный стол. Последними, прибыла троица, Сашка с Андрюхой и лешим. Все трое навеселе, но в пределах нормы.