Кризис на Центавре
Шрифт:
Это было неплохой зацепкой. Баркли мастерски умел манипулировать такими вещами. Никогда, ни при каких обстоятельствах он не терял самообладания и брал от жизни все, что мог использовать для достижения своих целей. Это было одно из его неоспоримых достоинств, которое, по мнению самого же Баркли, должно возвести его на вершину славы и власти. И свершиться это должно вскоре после того, как он и его люди покинут эту унылую планету. Однако глупец Хольцман чуть было не погубил Лигу. Но ошибку свою он все же сумел исправить, одним махом устроив хаос на всей планете. И это оказалось
Все шло как нельзя лучше, будто по заранее составленному плану. Нельзя сказать, что Баркли верил в провидение, но он и не отрицал его возможное наличие, пока это не шло в разрез с его интересами.
Возможно когда-нибудь, фантазировал Баркли, когда он станет верховным правителем и власть его будет признана в других мирах, он возведет недотепу Хольцмана в статус героя, отдавшего жизнь за великую идею. Народу нужны мученики, он их любит и жалеет. И не важно, что этот страдалец был полным идиотом, не знавшим, за что, собственно, борется и не желавшим ничего с этого иметь.
Что же касается Баркли, то большего прагматика отыскать было трудно. Он стремился делать историю и прекрасно знал, что Хольцман неуравновешенный, легко поддающийся влиянию тип, который способен взорвать громадный небоскреб, чтобы убить клопа в одном из сортиров. Но в будущем, если приврать и приукрасить, его имя можно будет еще долго использовать.
Баркли посмотрел на часы. Впереди была еще целая ночь, но это уже пустяки. Завтра утром состоится историческая встреча, после которой и начнется самое интересное.
Глава 14
Хейс привел Кирка и Зулу в зал заседаний, расположенный на верхнем этаже недавно построенного Дома Правительства. Там их уже ожидали три человека. Сидевшего во главе стола Кирк сразу определил как президента. И не ошибся.
На поверку Эриксон оказался невысоким, с широкими залысинами, мужчиной. Выглядел он очень устало и не брился уже, по меньшей мере, двое суток. При виде гостей президент постарался изобразить на лице радушную улыбку, однако было заметно, что он сильно нервничает. Эриксон бодро вышел из-за стола и протянул капитану руку.
– Генри Эриксон, – представился он. – Очень рад вас видеть, капитан! А это, если не ошибаюсь, лейтенант Зулу? Приветствую вас, джентльмены, на земле Центавра! Позвольте представить присутствующих здесь министра обороны Даниэля Переса и министра безопасности Натаниэля Бурка.
Во время церемонии знакомства Кирк наконец смог рассмотреть первых лиц в правительстве планеты.
Перес во многом походил на самого президента и напоминал заслуженного ветерана былых войн, когда бойцы еще сходились на поле брани врукопашную. Казалось, что этот человек повидал на своем веку немало сражений, но по-прежнему был готов защищать рубежи Федерации от любых посягательств. Но все же возраст давал о себе знать, и за последние дни Перес, похоже, сильно сдал.
В отличие от него, министр безопасности Бурк выглядел как истинный военный. Коротко остриженный, до синевы выбритый, с массивным прогеническим подбородком, он воплощал собой идеальный образец сотрудника спецслужб. Но Кирку он почему-то сразу не понравился. И в чем была тому причина, капитан сам никак не мог понять.
– Тадеуш, – обратился президент к Хейсу, – благодарю вас за то, что проводили наших гостей. Вы можете идти.
Шеф статистики и протоколов вежливо улыбнулся и вышел за дверь.
Эриксон усадил астронавтов за широким прямоугольным столом по правую руку от себя, а оба министра заняли места напротив гостей. Серьезный разговор как-то не клеился, и после непродолжительного обмена какими-то общими, ничего не значащими фразами в зале заседаний повисла неловкая тишина. Перес и Бурк исподлобья поглядывали на капитана и его спутника, а Эриксон нервно дергал за края какую-то полоску бумаги. В конце концов послышался характерный треск, и бумажка порвалась.
"Так, пожалуй, хватит, – подумал Кирк. – Размялись, теперь к делу”.
– Господин президент! – нарушил он затянувшуюся тишину.
– Да… – наконец очнулся Эриксон. – Слушаю вас, капитан.
– Прошу меня извинить, но, кажется, нам следует приступить к более осмысленному разговору и вместе обсудить создавшееся положение. К сожалению, пока нам еще очень мало известно о том, что происходит на Центавре.
От Кирка не ускользнуло, что оба министра, похоже, восприняли это предложение с воодушевлением. “Сдается мне, что эти джентльмены не очень хотят, чтобы о чем-то узнали”, – озадаченно подумал он.
– Мы готовы оказать вам любую помощь, капитан, – быстро заговорил Эриксон. – Постараемся сделать все, что от нас зависит.
– Рад это слышать, господин президент. Как мы поняли еще до выхода на орбиту Центавра, взрыв в Новых Афинах не является случайностью. Инциденты с антивеществом не могут произойти просто по недосмотру.
Капитан действительно был в этом убежден и полностью согласился с выводами Спока. Кроме того, пока еще ничто не свидетельствовало против такой версии, и это придавало ему уверенности.
– Мне бы хотелось услышать, – продолжал Кирк, – все, что известно вам, господа, об этом происшествии. Если можно, поподробнее и с самого начала.
В этот момент Кирку показалось, что во взгляде Бурка промелькнуло беспокойство.
"Нет, господин министр, – с некоторой издевкой подумал он, – время хранить государственные тайны прошло. Игры кончились, и я либо получу ответы на свои вопросы, либо экстерьер ваш в скором времени будет несколько испорчен!"
Эриксону, похоже, было уже не до чего. Он умоляюще взглянул на Бурка, но тот усиленно рассматривал какую-то точку на крышке стола и упорно не желал вступать в разговор. Тогда Эриксон откашлялся и заговорил сам: