Кризис...И все же модернизация!
Шрифт:
Аналогично выживание реформ 90-х годов, несмотря на все их издержки, было связано с их обращением к крайне актуальной ценности индивидуального активизма, блокированной предшествующим режимом. Ключевые, наиболее активные и влиятельные слои общества были готовы отбросить все иные критерии оценки развития при сохранении недавно полученных возможностей вертикальной мобильности и самореализации. При этом следует отметить, что в нашем обществе имеются и кардинально отличные взгляды на итоги реформ, исходящие, прежде всего, из ценностей социальной справедливости в их прежней, в основном уравнительной интерпретации.
Важный
Более того, без инкорпорирования либеральных ценностей в этическую основу российского общества у российской модернизации нет перспективы. Но при этом либеральная индоктринация вряд ли может быть непосредственной и очень быстрой. Здесь необходима сложная идеологическая операция, доктринально увязывающая основные либеральные ценности с теми, что уже вошли в ценностный фундамент российского общества.
Таким путем, лавируя, меняя «галсы», но сохраняя общие стратегические ориентиры модернизации, можно скорректировать трансформационные рамки с целью создания более благоприятных предпосылок для реализации модернизационного проекта. Однако возможности подобного социокультурного проектирования сильно ограничены опасностью затронуть актуальные, «священные» для большинства базовые социальные ценности. Как только такие актуальные ценности оказываются под угрозой, включаются мощные защитные мобилизационные механизмы.
Как уже отмечалось, большинство модернизационных проектов привязано к переходу от традиционного к модерному обществу, связанному с мощными макросоциальными напряжениями. В силу этого необходима модель их преодоления. Эрозия традиционного общества связана со снижением регулятивной роли норм и традиций и, в идеале, с постепенным развитием модернизованных механизмов макросоциального регулирования, все более основывающихся на универсалистских ценностях и личностном рациональном выборе. Но снижение регулятивной роли традиционных ценностей и норм и усиление роли универсалистских ценностей редко проходит синхронно, с сохранением общего уровня социальной интеграции и макросоциального регулирования. Даже в тех случаях, как это было в истории России, когда процесс такой смены механизмов осуществляется в течение очень длительного времени, «сверху вниз», возникает достаточно длительный период общего ослабления макросоциальных регулятивных механизмов[24]. (В случае России это ослабление имело еще и другие корни, которые будут обсуждены ниже.)
Общество, в лице субъектов, способных на социальную рефлексию, воспринимает подобную ситуацию как религиозный или моральный кризис. История Древнего Рима дает немало прекрасных примеров страстных обличений «утраты республиканских доблестей», «морального падения Рима».
Другим источником социокультурного трансформационного напряжения является резкое падение значимости универсалистских ценностей, часто лишь недавно сменивших «традиционные» и еще не успевших прочно укорениться в качестве
Дискредитация коммунистической идеологии создала серьезный регулятивный вакуум, воспринятый как нравственная катастрофа. В дальнейшем произошло «расклеивание» ценностных элементов, действующих в основном в государственно-политической сфере, с одной стороны, и идеологически нейтральных ценностей, действующих по преимуществу в партикулярной сфере, – с другой. При этом универсалистские ценности, чаще связанные с жизнью государства, приобрели в большой мере парадный характер. Партикулярные ценности, для «своих», действующие на наиболее важном для того времени «жизненном» уровне, напротив, повысили свою регулятивную значимость.
Это «расклеивание», как будет показано ниже, сыграло свою существенную роль при формировании новой институциональной среды в постсоветской России.
Социокультурное напряжение создает серьезную проблему поиска обществом (осознанно или неосознанно) путей макросоциальной реинтеграции на новой ценностной и, соответственно, нравственно-этической основе, которая в большой мере определяет характер функционирования социальных институтов.
Макросоциальная интеграция
Теоретически легко представить ряд моделей такой интеграции:
• идеократизация, приведение социально-экономической практики в соответствие с требованиями соответствующей идеологической (религиозной, квазирелигиозной) доктрины;
• этико-институциональный компромисс, адаптация идеологической доктрины (в явном или неявном виде) к ключевым существующим элементам социальной, прежде всего хозяйственной, жизни, с одной стороны; исключение из социально-экономической деятельности тех ее элементов, которые явно противоречат доктринальным основам, – с другой;
• этическая сегментация, в результате которой религиозная жизнь, способы решения метафизических проблем, с одной стороны, и социально-экономическая практика – с другой, реализуются на разных, качественно различающихся нравственно-этических основаниях;
• доктринальная корректировка, изменение существенных установок идеологической, религиозной доктрины с целью обеспечения нравственно-этического обоснования наличного социально-экономического механизма;
• смена социокультурного фундамента, кардинальное изменение социокультурной системы ценностей, лежащих в основе основных социальных институтов.
Макс Вебер рассмотрел картину идеократизации – разрешения противоречия путем более или менее последовательного приведения семейной и хозяйственной жизни в соответствие с требованиями протестантской религиозной этики[25]. В наше время яркими примерами идеократизации явилась «исламская революция» в Иране и «культурная революция» в Китае. При таком подходе можно предположить, что отмеченное Александром Ахиезером противоборство либеральных и традиционных (архаических) ценностей, слабость в нашей стране срединной (прагматической) культуры скорее следует связать с индоктринацией[26].