Кризис...И все же модернизация!
Шрифт:
Интересна попытка приведения норм хозяйственной жизни в соответствие с религиозными требованиями – борьба средневековой католической церкви вокруг ростовщичества и стремление ограничить лихоимство. Как хорошо известно, эта борьба закончилась компромиссом, в результате которого банкирская деятельность была этически инкорпорирована.
Модель этической сегментации, которая, как это вполне очевидно, тесно коррелирует с «дуалистическим» сценарием модернизации, не является реальным разрешением ни трансформационной, ни модернизационной проблемы. Она лишь создает возможность в течение достаточно длительного времени уходить от него. Более того, длительная этическая сегментация разрушает общественные
Примером доктринальной корректировки являются усилия руководства католической церкви в конце XIX века по приведению теологических воззрений в соответствие с требованиями капиталистической экономики, а также усилия папы Иоанна XXIII по включению социальной проблематики в доктринальные позиции католицизма. Следует отметить и крайне важные усилия Русской православной церкви, активно формирующей свои воззрения по ключевым проблемам современной социальной и экономической жизни.
Трансформационные напряжения, возникающие в ходе модернизационных проектов, обладают существенной спецификой. Здесь следует иметь в виду ряд сценариев.
Во-первых, масштабное изменение всей институциональной системы, существенно расходящееся с социокультурным фундаментом. Это практически неизбежно влечет за собой отторжение новой системы институтов, возникновение сильнейших социокультурных напряжений.
Во-вторых, реформаторская непоследовательность, введение разнородных институтов, то есть несоблюдение принципов комплементарности и однородности институтов. Примером здесь могут служить проводимые реформы в области образования. Так, целью введения ЕГЭ, как декларируют, является предоставление больших возможностей тем, кто имеет ограниченный доступ к дополнительным ресурсам качественного образования (например, репетиторству), прежде всего жителям села и малых городов. Но одновременно вводится обязательное одиннадцатилетнее образование, что для тех же социальных групп означает существенное снижение качества образования, ухудшение условий конкуренции. (При отсутствии выбора школы они будут вынуждены учиться среди тех, кто учиться не хочет.) Это создаст гораздо большие барьеры, чем те, с которыми призван бороться ЕГЭ.
Причина в том, что эти реформы базируются одновременно на двух конфликтующих ценностях: конкуренции и уравнительной социальной справедливости. Результат – разнородные сигналы, которые посылают такие институты, мощные социокультурные напряжения.
Следует учитывать, что бесплодны попытки построить более сложные институты, чем те, которые позволяет социокультурный уровень развития личности, доминирующие модели социальной активности. Любые попытки обойти это фундаментальное ограничение неизбежно приведут к упрощению, снижению эффективности функционирования этих институтов, к их декоративности, при возможном сохранении формальных норм.
В соответствии с представленными выше позициями вполне обоснованно, по аналогии с адаптацией, в качестве критерия завершения трансформационных процессов использовать достижение определенного соответствия между характером функционирования социальных институтов, с одной стороны, и характером социальной деятельности основных групп общества – с другой. Соответственно социологический критерий завершенности этих процессов – снижение темпов адаптации населения к новым условиям.
Сложившаяся адаптационная и, соответственно, социальная структура могут рассматриваться
Качественно иной путь преодоления трансформационного напряжения – смена социокультурного фундамента, кардинальное изменение социокультурной системы ценностей, лежащих в основе социальных институтов. Это возможно путем утверждения в обществе религиозной или квазирелигиозной (то есть формально секулярной, но реально выполняющей функции религии) доктрины. В этом варианте меняется все пространство оценок взаимоотношений между институтами и моделями социального действия. Трансформационное напряжение переводится в иное экзистенциальное или метафизическое пространство. В нем могут возникнуть новые напряжения, но прежнее, безусловно, снимается.
Примерами являются установление господства всех мировых религий, а также коммунистической доктрины в СССР, фашизма в Италии и национал-социализма в Германии. Но распространение соответствующей доктрины, формирование нового массового религиозно-этического сознания протекают на фоне функционирования прежних механизмов и стереотипов социально-экономического действия. Это создает разрыв между новыми религиозно-идеологическими представлениями, с одной стороны, и практикой семейной и хозяйственной жизни – с другой. Исключением являются те сообщества, которые изначально формируются в целях реализации своих идеологических убеждений (общины мормонов в штате Юта, кибуцы в Палестине, разного рода коммуны).
Этот разрыв является ключевой трансформационной проблемой. Здесь, в частности, кроется ловушка для разного рода «развивающих диктатур». Ускорение требует быстрой этической консолидации, которая достигается лишь средствами идеолого-религиозной мобилизации. В свою очередь такая мобилизация создает достаточно распространенную социокультурную «шизофрению», когда идеология выдвигает требования, расходящиеся как с привычными стереотипами социального действия, так и с обыденным сознанием. Это прямой путь к этически сегментированному обществу.
Существенное значение для социальной интеграции приобретает «инструментализм» новых ценностей, их способность создать основу для некризисного регулирования всего комплекса социальных отношений. Именно систематические кризисы, возникающие из-за нестыковки «высокой» доктрины и повседневной жизни, подрывают ее сакральный статус. Десакрализация и проблематизация религиозной доктрины создают предпосылки для формирования нового витка трансформационных напряжений.
Возникающие при таком сценарии социокультурные напряжения крайне трудно преодолеть без доктринальной корректировки. К ней должны быть готовы влиятельные элитные группы, способные предложить идеологически приемлемые формулы такого компромисса. Здесь, видимо, необходимы тонкие социокультурные и социополитические технологии, понимание характера проблем, с которыми связана такая корректировка. В противном случае исход очевиден. Попытка такой корректировки в СССР в конце 80-х годов была просто отброшена вместе с государственным лидером, предпринявшим ее без понимания сущности своего проекта.
Роль социальных институтов в разрешении трансформационного напряжения составляет вторую крупную трансформационную проблему.
Ярким примером ее формулировки являются слова Михаила Гершензона: «Общественное мнение, столь властное в интеллигенции, категорически уверяло, что все тяготы жизни происходят от политических причин: рухнет полицейский режим, и тотчас вместе со свободой воцарятся и здоровье и бодрость... Интеллигент задыхался и думал, что задыхается только от того что связан...»[27]