Кронштадтский детектив
Шрифт:
Сыскное отделение создали всего с месяц назад, и должность начальника отделения пока что оставалась вакантной. Кронштадт – город военный. У нас каждую серьезную должность надо вначале по всяким министерствам согласовать. Зато инспектора прислали чуть ли не в первый же день. Вот ему заодно и вручили бразды правления, пока настоящего начальника утвердят, и уже в качестве начальника отделения Вениамин Степанович мог бы принять самое деятельное участие в расследовании.
Увы, все мои доводы оказались тщетны. Инспектор остался непоколебим.
НА
Вон, к примеру, этим летом дирижабль в воздухоплавательном парке испытывали. Мотор в полете отказал, и как ни импровизировали пилоты, а несколько заводских труб посшибали. Повезло еще, что летуны были люди военные и при исполнении, а то бы за такую импровизацию заводские им бы бока-то намяли. Обратно свой дирижабль они, точно бурлаки на Волге, доставляли волоком.
Поэтому, оставив барышню на попечение Семена, я первым делом отправился проведать Клауса Францевича.
Его практика располагалась рядом с полицией, в соседнем доме. Я прошел через двор. Так короче, хотя нельзя сказать, что удобнее. После дождя двор больше напоминал озеро. В дальнем углу, подобно серым карельским скалам, вставала у стены помойка. Над ней вились чайки. В отдалении рядком сидели голуби – ждали своей очереди. Высоко в небо ударил и тотчас пропал луч света. Вначале я подумал, что это пожарники всё еще пытались наладить свой прожектор, но потом решил, что нет, это где-то дальше.
Поднявшись на второй этаж, я старательно вытер ноги и только после этого позвонил. Доктор, по счастью, не был занят.
– Ох, Ефим, – приветствовал он меня. – Я ведь сказать вам: оставаться в тепле.
– Что поделаешь, Клаус Францевич, служба, – развел я руками.
Он покачал головой и пригласил меня в свой кабинет. Тот больше походил на рабочее место естествоиспытателя, а уж ряд черепов за стеклом и вовсе должен был отпугнуть от доктора любого случайно заглянувшего к нему больного. Ан нет! Клаус Францевич имел такую обширную практику, что мог позволить себе снимать квартиру на Николаевском проспекте. Доктором он был отличным, и всё же главной его страстью были всякие легенды да сказания.
Клаус Францевич ими полжизни занимался. Собственно, он и в Кронштадт-то приехал в погоне за какой-то легендой, да так и остался. Сам же доктор рассказывал, что по большому счету свои тайны в каждом приличном городе есть – где-то забавные, а где-то зловещие, со всякими мертвецами – и только у нас, мол, в России они все исключительно добрые. Не иначе, молитвами отца Иоанна.
Увы, смерть Золотова-младшего в эту благостную картину никак не вписывалась.
– Я так понимать, – вздохнул доктор. – Вы прийти спрашивать меня о бедный мальчик? Я очень его жалеть.
Он сокрушенно вздохнул.
– В общем, да, – ответил я. –
– Нет, Ефим, – доктор покачал головой. – Никакой следы. Только есть ссадина на левом колене, и я полагать тут след падения. Больше ничего.
Другими словами, доказать факт избиения юноши его отчимом не получится.
– Ладно, тогда второй вопрос, – продолжал я. – Точнее говоря, мне нужна ваша консультация по поводу одной легенды.
– Вот как? Слушаю вас, Ефим, – сразу оживился доктор.
Я пересказал ему ту сказку, что поведала нам барышня. Клаус Францевич слушал молча и очень внимательно. Когда я закончил, он покачал головой и сказал:
– Удивительно.
– Не то слово, – хмыкнул я. – Но вот какая штука, Клаус Францевич. Я всегда считал, да и вы говорили, что тайнами окутаны старинные строения, а тут строение, так в старину и не построенное. Какая-то неправильность получается, вы не находите?
– Здесь всё есть неправильность, – уверенно заявил доктор. – Весь ваш рассказ.
– Доктор, я весь внимание, – сказал я.
Клаус Францевич, оседлав любимого конька, погнал на нем далеко и всерьез, но мне всё же удалось удержать беседу в рамках следствия. Легенда действительно существовала, но, по версии доктора, выглядела она значительно короче и куда как прозаичнее. Мол, если заблудиться в Кронштадте, то есть призрачный шанс эту арку увидеть.
– И что дальше? – спросил я.
– Дальше – всё, – сказал доктор. – Только шанс увидеть мечта великий Пётр.
– Не густо. И многие ее видели?
– Я, увы, не знать ни один случай, – с искренним сожалением сказал доктор. – Ваш Кронштадт нельзя заблудиться. Негде! Я пробовать!
– Но откуда-то же пошла эта история, – не сдавался я.
– Я не знать, Ефим, – вздохнул доктор. – Предполагать: это быть пьяный матрос.
Да уж, когда эта публика начинала чудить, куда там какой-то нечисти! Вон, три года назад матросы чуть по камушку Кронштадт не разнесли. Войска пришлось вызывать.
– То есть никакой арки нет и быть не могло? – констатировал я.
– Я этого не говорить, – неожиданно возразил доктор. – Легенда быть. Возможно, пьяный матрос заблуждаться и видеть. Но всё остальное – шелуха. Вы говорить, это говорить Мартын? Так я вам говорить – он много сочинять красивый сказка для барышня.
– С него станется, – согласился я. – А скажите-ка, Клаус Францевич: наш покойный был пьян?
Это, по словам доктора, было маловероятно. Однако столь же маловероятной представлялась ему и способность юноши проплыть под аркой. То, что он не пловец, это я заметил, еще когда его из канала вытаскивал, но вдобавок у Андрея не были развиты нужные мышцы. Клаус Францевич вообще удивлялся, как тому удалось продержаться на воде хотя бы до моего появления. Разве что с перепугу. Тогда – такое в практике доктора случалось неоднократно – человек задействовал скрытые резервы и совершал то, что обычно ему не под силу.