Кронштадтский тупик
Шрифт:
– Да, я наслышана. Даже в ток-шоу на Первом...
– Так теперь эта фря на суде притащила кучу справок о моральном, материальном и физическом ущербе и требует с родителей этих детей... ты сидишь?
– Даже лежу, - Наташа укутала ноги одеялом.
– Пятнадцать лямов!
– Что?!
– Я тоже обалдел от такой цифры. Люди среднего достатка, бюджетники, они и пятисот тысяч, наверное, сроду в руках не держали. А эта мамзель именно во столько оценила свою погибшую машину, порванную шубу и испорченные ботфорты от Сен-Лорана. И любовник за нее горой. Видно, хочет кралю на праздники сбагрить на Мальдивы и ублажить там по полной. И может, - зловеще
– Вот гадина!
– выпалила Наташа.
– Еще какая. Еще и зубоскалит: на кого, мол, руку подняли, плебс надо жизни учить, чтобы свое место знали, а мы, мол, дураки, что взялись их защищать, и она нас в противоестественную позу поставит. Такая и впрямь даже родную мать посадит, если ей хозяин велит и заплатит за это.
– Гадость какая. А какие отношения у нее с Улановым?
– Да что на тебя нашло, Наташа?
– Фима, ты не в зале суда и не в Одессе, чтобы отвечать вопросом на вопрос.
– Да они каждый раз так сшибаются! Как Мцыри с барсом, - фыркнул Коган.
– Аж лампочки под потолком трещат, когда Уланов с Карелиной ведут прения или перекрестный допрос. Я-то думал: с чего ее каждый раз перекашивает при виде Виктора. А потом он мне рассказал, - в трубке щелкнула зажигалка, - они в вузе вместе учились, и Ирочка, девочка из Луги, решила покорять Северную Венецию и для начала - выйти замуж за петербуржца. Но никого ей в загс отвести не удалось, петербуржцы - люди неглупые, и никто не поддался чарам предприимчивой юной особы. И после окончания вуза Карелиной светила разве что работа в государственной юридической консультации; госзащитником или в какой-нибудь полуподвальной "фирмаське", которая сегодня есть, завтра - вряд ли. А она - девушка с амбициями, хотела престижное место занять. А никто ее не разогнался с распростертыми объятиями принимать. И сограждан наших на кривой козе не объедешь, - добавил адвокат.
– Москва слезам не верит, а Питер - понтам. И вернулась мамзель не солоно хлебавши в свою Лугу и решила там на хлеб с икоркой зарабатывать...
– У них был роман?
– Наташа свободной рукой растирала сведенную судорогой ступню.
Коган замялся с ответом.
– Фима, я знаю о вашей мужской солидарности, вы, как мушкетеры, один за всех и все за одного и друг друга не сдаете. Респект вам за это. Обещаю: разговор этот останется между нами. Ты меня знаешь, мое слово твердое.
– Ладно, только ты потом ответишь и на мой вопрос.
– Ладно, Фима.
– Уланов говорит, что Карелина очень активно подбивала к нему клинья. Такие инсценировки устраивала, - хмыкнул Коган, - куда там Виктюку, царствие ему небесное, и Гаспару Ноэ, ядрен-батон! Актриса погорелого цирка. Не буду перечислять, что она придумывала, надеясь заарканить мужа с питерской пропиской.
– Фима, я в десанте служила и в одной казарме со своим взводом жила, - ответила Наташа, - меня смутить трудно. Или Ирина смогла бы?
– Хмм... Меня точно озадачила. А теперь моя очередь спрашивать, а твоя - отвечать... В общем, у меня сложилось впечатление, что Карелина не только гонорар свой отрабатывает, но и мстит Уланову за игнор. Нет ничего страшнее мести отвергнутой женщины. Вспомнить только Миледи...
– Ясно, Фима. А теперь спрашивай.
– Что у тебя случилось? Почему ты о ней расспрашивала? Да еще такая раздерганная?
– Карелина мне звонила, - вздохнула Наташа.
– И поведала, будто только что они с Улановым "вспоминали прошлое", как она выразилась. И что на четвертом курсе она родила от него ребенка. А он об этом не знал и не интересовался.
– Вот...
– Коган крепко выбранился.
– Извини, Наташа, - спохватился он.
– Ну, я разберусь, что за хрень. А ты не бери в голову. И Белке не говори, а то она под потолок подскочит.
– Ей некогда прыгать... У нас тут тоже сложное дело. Извини, Фима, что разбудила. Я просто... Карелина меня врасплох застала, в нокдаун отправила своим звонком, вот я и затупила. Спокойной ночи!
– "Больной, проснитесь! Пора принимать снотворное", - схохмил Коган и шумно зевнул.
– Пардон. Да ладно, Ната. Я же понимаю: в жизни всяко бывает...
***
Белла посматривала на часы и удивлялась. Небывалое дело! Обычно Наталья, захваченная новым расследованием, вскакивала ни свет, ни заря, а сейчас уже восемь часов. Но Навицкая все еще спит сном младенца. Белла уже трижды заглядывала в ее комнату. Наташа раскинулась на кровати, почти сбросив одеяло на пол; подушка давно сползла. В комнате сильно пахнет табаком, несмотря на открытую настежь форточку. В пепельнице крючились пять окурков, которых вечером не было. "О-ля-ля, - подумала Белла, - что случилось ночью, что я проспала? Вроде я сквозь сон слышала, как в Наткиной комнате Рома Зверь из ее телефона орал про дядю Степу на конфете..."
За окном опять намело снега. Дворник звучно чиркал совковой лопатой, расчищая дорожки от парадных. Столбик термометра показывал минус четырнадцать. С сожалением взглянув на симпатичную зимнюю курточку из Пассажа (рукава три четверти и длинные изящные перчатки), Белла достала из стенного шкафа длинную дубленку и сапоги. В суд не пойдешь в свитере и джинсах, нужен костюм, а значит, надо выбрать верхнюю одежду потеплее.
Когда по квартире поплыли соблазнительные ароматы омлета с салями и пармезаном и свежезаваренного кофе, стукнула дверь, и в кухню вошла Наташа. Волосы торчали вихрами во все стороны, взгляд был еще сонным, размытым.
– Уходишь на слушание?
– она зевнула, отвернувшись.
– Да, - Белла посмотрела на часы, - а с тобой все нормально?
– А что?
– Наташа пригладила короткие волосы пятерней и потыкала пальцами в кнопки кофеварки.
– Разоспалась ты нереально. Я-то думала, ты раньше меня вскочишь. Уже обеспокоилась: не заболела ли ты.
– Пойду хоть глаза промою. Да ночью телефон разбудил, какой-то идиот начал приставать. Ну, ты знаешь: из тех, что, знакомясь в соцсетях, рассылают в личку фото своих причиндалов. Я его послала и трубку выключила, но сон все равно перебился, долго не могла заснуть.
Времени, чтобы детально расспросить Наташу, уже не оставалось. Спеша на улицу Карла Маркса у Обводного канала, где находился городской суд Кронштадта, Белла подумала: "Из-за какого-то идиота, пристающего к женщинам по телефону со всякой пошлятиной, Наташка полночи не спала и курила в форточку? Ладно. Если она не хочет это обсуждать, ее никак не заставишь. Захочет - сама поделится".
У здания суда, хотя было еще рано, уже стояли двое. Василиса Степанова в мешковатой короткой дубленке и широких зимних джинсах, и Алеша Строков в пальто поверх строгого серого костюма, с кейсом под мышкой.