Кронштадтский тупик
Шрифт:
До Беллы донесся обрывок их разговора.
– Первое дело, да?
– спросила Василиса, глядя на бледного от волнения юного юриста и плотнее натянула на голову ушанку.
– Смотрю, вы весь извелись уже.
– Такое серьезное - впервые, - признался Алеша, - раньше так, по мелочи было, я всего полгода практикую...
– Ясно, - кивнула Василиса.
– Ничего, опыт приходит со временем. В следующий раз уже не будете так нервничать.
Белла остановилась, озадаченная вопросом, имеет ли она право заставлять Василису вытаскивать на свет ту историю? Видно, что девушка изо всех сил старается стереть из памяти
Василиса заметила ее первой и подошла к ней, громко хрустя по снегу тяжелыми зимними ботинками.
– Белла Генриховна, здравствуйте! Вот хорошо, что вы пораньше пришли! Я вам давеча не все рассказала, ну, из-за чего папа при виде этого гада голову потерял... А Алеша мне объяснил, что, если скрыть смягчающие обстоятельства, то для отца это будет хуже...
– девушка замялась, дергая "ухо" шапки.
– Я вас ждала, чтобы рассказать. Вы все-таки женщина.
Белла поняла, о чем идет речь, и не стала говорить, что вчера они с Навицкой уже узнали о том, что случилось шесть лет назад.
Они отошли к пушкам возле памятника морякам-подводникам. Василиса вытащила свои сигареты "Петр Первый" и начала рассказывать - сначала неуверенно, спотыкаясь, потом сделала над собой усилие, и голос зазвучал ровнее. "И это не потому, что ей все равно, - подумала Белла, глядя в абсолютно сухие глаза девушки и на ее отстраненное - словно и не о себе Василиса рассказывала, а репортаж с места происшествия вела, - а потому, что всю боль свою она уже выболела и все слезы давно выплакала. Сейчас в ее душе уже нечему болеть, все отмерло, но кто знает, какой ад она до этого перенесла! И какой она была до того, как этот негодяй ее прихватил?"
– Ну, вот, - Василиса растерла подошвой четвертый окурок, - отцу-то тогда позвонили и сказали, что с этим... разобрались, больше мы его не увидим. Ну, мы и думали, что Гусева по-тихому закрыли, чтобы шума не было, или убрали так, что и тело не найдут...
– Да, - кивнула Белла, - ваш отец просто оторопел, увидев Гусева в парке, - припомнила Белла.
– И в самом деле, как будто привидение увидел. Василиса, - тихо сказала она, - если вам тяжело об этом вспоминать, я... Я найду другие возможности вызволить вашего отца... Я придумаю, что делать.
– Тяжело, не тяжело, - Василиса снова закурила.
– Тут не до соплей, когда отцу "чирик" грозит. Да и слушки все равно поползли, шептались тогда всяко, напридумывали чего и не было. Кто-то, как моя мамундель, решили, что я сама виновата, искала приключений на свою задницу и нашла...
– От матери никаких вестей?
– спросила Белла.
– А она, небось, и забыла, что есть такой остров Котлин, а там - город Кронштадт, а там - бывший муж с дочкой. Фиг ли ей мы, когда в Шарм-эль-Шейхе круглый год солнышко светит, бананы с пальмы из окна можно рвать и всего делов - туристам на пляже улыбаться и забавлять их! Ну и пофиг на нее, - с горечью сказала Василиса, - переживем.
Мимо прошла Елизавета Архипова в акрилово-розовой шубке. Узнав Беллу, опасливо посторонилась и ускорила шаг. На Василису зыркнула испепеляющим взглядом и уже с безопасного расстояния прошипела что-то вроде "уродина" или "жаба" и спешно скрылась за массивной дверью здания суда.
– Боится, что я ей леща дам, - пояснила Василиса, - да на фиг она мне, матрешка расписная!
Белла чуть не рассмеялась вслух, так метко Василиса определила Елизавету. Со своими пышными золотистыми кудряшками, розовой шубкой и "кукольным" макияжем Архипова в самом деле напоминала матрешку.
– Я ее по школе помню, - продолжала Василиса, - все хотела стать, как Мэрилин Монро, а сама даже говорить нормально не умела. Ее отучивали от всяких "че", "ваще" или "по ходу", да все без толку. Нет, - смутилась девушка, - я тоже могу по-всякому выразиться, привыкла на автобазе, но я знаю, как правильно говорить и знаю, где и как себя держать. А Лизка и учиться не хотела. "А я че, разве неясно ваще?" - Василиса так похоже изобразила Елизавету, даже губы надула так же карикатурно, что Белла не могла не улыбнуться. Да, у девушки есть артистические данные. И харизма. Несмотря на грубоватые поведение и внешность, девушка очень обаятельна и могла бы стать артисткой. Если бы ее так не переломало.
Подъехала "десятка". На ходу застегивая пальто, вышел следователь Минский. У него был вид кота, которого огрели тряпкой за разбитую вазочку.
– Доброе утро, Дмитрий Иванович, - громко сказала Белла, когда майор с окаменевшим лицом хотел прошмыгнуть мимо. Минский хмуро ответил:
– Доброе утро, Белла, эээ, Германовна.
– Генриховна.
– Извините. Здравствуйте, Василиса Егоровна, - по тому, как Минский, здороваясь с Василисой, отвел глаза вниз-вбок, Белла поняла: тоже знает. "Молчали, отмечали и головой качали"...
– Эх, авадакедавра, - пробормотала она себе под нос.
***
На этот раз Наташе не пришлось понапрасну терзать домофон и выслушивать смешки за дверью. Ее сразу же впустили в "Райзинг". Пройдя через рамку и подставив лоб под термометр, Наташа поднялась на второй этаж, где преподавала Светлана Игоревна Нестеренко. Именно у нее учился младший брат вандала, расколотившего накануне "мерседес" Амелиной-Фурштадтской.
Положившись на то, что Ефим в Луге разберется с неизвестно откуда взявшимися университетской знакомой Уланова и ее сыном, Наташа решила выяснить, почему Ярослав Ковалев напал на Лору Яковлевну; что он имел в виду, вопя: "Пусть она ответил: где мой брат?"
Светлана Игоревна уже ждала ее в комнате отдыха для преподавателей у накрытого к чаю столика. Приятная круглолицая женщина лет сорока была похожа на Катерину Матвеевну из "Белого солнца пустыни", только одета была в элегантный бежевый костюм и носила не косы, а модную стрижку.
– Вы хотели поговорить со мной о Толе Ковалеве?
– спросила она.
– Да, я хорошо его помню. присаживайтесь, пожалуйста. Угощайтесь чаем. Или вы хотели бы кофе?
– С удовольствием выпью чая, - Наташа потерла замерзшие руки. Кофе она выпила дома, две порции, чтобы проснуться, и третья - это было бы слишком. Но голова оставалась еще немного туманной; ночной звонок Ирины выбил ее из колеи сильнее, чем она могла себе это позволить, занимаясь делом.