«Крот» в генеральских лампасах
Шрифт:
— Потому что надо подождать, потерпеть. Ты хоть помнишь, с какой должности ты поехал в Индию военным атташе и главным резидентом?
— Да, помню. Тогда у меня все прекрасно получилось. А нельзя ли, Сергей Иванович, через некоторое время повторить подобный зигзаг с загранкомандировкой?
— А что?.. В самом деле неплохая идея! — отозвался Изотов и с хорошо скрытым лукавством продолжил: — У тебя большой опыт разведывательной работы, есть опыт руководства резидентурой. Сколько ты уже прослужил за кордоном?
— Около семнадцати лет. А всего в разведке — более
— Да, это очень ценно, Дмитрий Федорович.
Скупая похвала начальника управления кадров стоила для Полякова в его положении очень многого. Он благодарно кивнул головой и, проглотив внезапно подкативший к горлу ком, хрипло произнес:
— Спасибо, Сергей Иванович. В последнее время я так редко слышу от вас добрые слова.
— Да ладно тебе! Ты у нас, как никто другой, обласкан повышениями в должности и высокими воинскими званиями, — парировал Изотов. — Нет, Дмитрий Федорович, тебе не стоит жаловаться на судьбу и на недостаток добрых слов. Ты лучше запасайся теперь терпением и жди, когда опять подвернется счастливый случай.
— Что ж, будем надеяться на такой хороший случай, — коротко обронил Поляков и направился к выходу.
Перспектива снова побывать в загранкомандировке приятно щекотала нервы генерала Полякова. Он остановился у порога и, обернувшись, сказал:
— А вы, Сергей Иванович, действительно, замолвите обо мне доброе слово генералу армии?
Изотов чуть усмехнулся: «Только этого мне не хватало в нынешней ситуации», — подумал он и сквозь зубы произнес:
— Нет, Дмитрий Федорович, тут я тебе не помощник. Не могу я заместителю начальника Генштаба молвить о ком-то слово. Он вон, — Изотов указал пальцем вверх, — насколько выше меня сидит…
— В таком случае вы все равно не забывайте обо мне, — приоткрыв дверь, с ухмылкой бросил Поляков.
Изотов нервно дернулся, встал, исподлобья посмотрел на него и презрительно ответил:
— Всего доброго, Дмитрий Федорович.
С того дня у генерала Полякова словно камень с души свалился, и началась у него более-менее спокойная работа в ВДА. Он посчитал тогда, что судьба в очередной раз соблаговолила ему, что разговор с Изотовым был полезным и обнадеживающим. И, как ни в чем не бывало, он принялся за старое: собирать и накапливать шпионскую информацию о выпускниках разведывательного факультета 1980 года и трех последующих лет. Таковых набралось 87 человек. Когда наступил день закладки тайника «Киев», Поляков решил отказаться от его использования: «Зачем мне он, если есть безопасный способ передачи сведений за две с половиной секунды».
Закодировав на пленку информацию о 87 будущих военных разведчиках, а также объяснение, почему не стал использовать тайник «Киев», он, проезжая на троллейбусе мимо посольства США, легким нажатием кнопки на миниатюрном передатчике, находившемся в кармане пиджака, отправил американцам большой объем шпионских сведений. Подобных передач в последующее время он провел еще четыре и таким образом сообщил в ЦРУ полные данные на еще большее количество слушателей академии, а также различные
Вооруженный миниатюрным устройством для мгновенного сброса информации, Поляков уверовал, что теперь он свободен от каких-либо подозрений в Москве. Но напрасно он так считал: случайно встретившийся ему при выходе из метро генерал-майор Хоменко снова предупредил его:
— Ты, Дмитрий Федорович, будь осторожнее. В последнее время я все чаще слышу в своем «аквариуме» перешептывания за спиной, а иногда даже и открытые разговоры о тебе…
— Какие еще разговоры? — насторожился Поляков.
— Конечно, не из приятных, я бы сказал даже, опасные разговоры.
— Да не темни ты, говори конкретнее! — вскричал Поляков.
— Да все о том же прошлом в Америке. И о настоящем тоже.
— А что могут говорить о моем прошлом и настоящем? — вконец разозлился Поляков.
— Что не случайно отозвали тебя из долгосрочной командировки и отстранили от оперативной работы. Или ты не догадываешься об этом? — поддел его Хоменко.
Поляков ничего не сказал в ответ, лицо его покраснело, а на лбу резко обозначились вены. Он долго и пристально смотрел на Хоменко, потом обронил:
— Ну и что ты предлагаешь?
Хоменко, почувствовав себя не в своей тарелке, с напряжением в голосе проговорил:
— Ты хоть проверяешься, ведется или нет за тобой наружное наблюдение?
— А если даже и ведется, что от этого изменится? — ответил Поляков, хотя чувство тревоги стало еще сильнее.
— Ну смотри, — собравшись уходить, сказал Хоменко.
— А чего мне смотреть, — бросил Поляков. — Это ты смотри, чтобы самому не загреметь под фанфары.
Пока он шел от метро до автобусной остановки, перед глазами у него стояло лицо Хоменко. «Непонятный и опасный тип! Мне кажется, что он такой же сексот, как и я, а еще предупреждает меня», — сделал вывод Поляков, анализируя только что состоявшийся разговор.
Мысли о возможном провале постоянно крутились в его голове, чувство опасности никак не отпускало. Когда он пришел домой, начал поспешно рвать разные бумаги и сжигать их в туалете. Жена каким-то шестым чувством поняла, что что-то случилось, и с неподдельным страхом спросила:
— А почему мы после отпуска не вернулись в Индию?.. Почему ты после этого сильно изменился, ходишь сам не свой, как потерянный?
Ему ничего не оставалось, как в который уже раз при ответах на ее щепетильные вопросы слукавить:
— От возвращения в Индию меня отвели по вине Римского. Он оговорил меня в растрате финансовых средств в отместку за то, что я якобы дезинформировал Центр о том, что он попал в поле зрения индийских спецслужб и потому его откомандировали в Москву.
— Но ведь ты действительно не только в Дели, а и в Нью-Йорке и Рангуне слишком много тратил денег на покупку дорогостоящих подарков для своих начальников. Я еще каждый раз удивлялась, откуда у тебя такие большие суммы денег. А ты, оказывается, постоянно залезал в кассу посольства. Каким же надо быть бессовестным человеком, чтобы это делать?!