Кровь Джека Абсолюта
Шрифт:
— Неутомимый. Согласен?
— Сойдет, — сказал Джек.
Эйфория прошла, уступив место голоду и усталости. Неутомимый был смертельно измотан и хотел есть. А туша медведя лежала внизу, и до нее еще нужно было добраться.
— Ну и что же нам теперь делать? — спросил хмуро он.
Вместо ответа Ате вскочил на ноги и побежал вниз по склону. Минуту спустя он уже стоял возле туши, с большой осторожностью вытаскивая из нее томагавк. Затем молодой ирокез огляделся.
— Что? — крикнул Джек.
— Порядок! — Ате ткнул топориком в стену утеса. — Не помню, как у вас это называется. — Он жестом изобразил крышу над головой. — Нам будет удобнее сделать все здесь, а не наверху.
Джек застонал от мысли, что придется спускаться. У него ломило все тело, а ногу жгли кровавые ссадины от медвежьих когтей.
— Как мы это сделаем?
Ирокез усмехнулся.
— Ты у нас теперь Неутомимый, но и мое имя тоже кое-что означает. Атедавенет по-вашему — Умник. Давай спускайся, я покажу тебе, за что мне дали его.
Глава 7
ЧТО ПОЛУЧАЕТСЯ ИЗ МЕДВЕДЯ
— И что же теперь?
За десять прошедших с момента гибели зверя дней он впервые видел Ате ничем не занятым. Его, впрочем, это не слишком расстраивало, ведь ничего не делал и он. Хотя Джек, возможно, сейчас предпочел бы, чтобы ему отдали новый приказ, а он, огрызаясь, приступил бы к его исполнению. Во-первых, это бы его развлекло, а во-вторых, добавило бы уверенности в том, что они и впрямь смогут выжить. Правда, эта уверенность и так была в нем крепка. Они хорошо потрудились. Голод и холод забылись. В убежище сухо, тепло. И буря на дворе вроде утихла, а ирокез ничего не делает. Только сидит и смотрит.
Джек мысленно покривился и, в свою очередь, уставился на Ате, словно бы ожидая ответа на свой вопрос, хотя был уверен, что тот ничего не скажет. Его, собственно, даже весьма удивило бы, если бы индеец заговорил. Оказалось, что ирокезы вообще не снисходят до чего-то столь прозаического, как нормальное человеческое общение. Нет, Ате совсем не был чокнутым или тупицей, просто на все вопросы он старался отвечать как можно более кратко, а любопытством вообще не страдал. И все же Джек выяснил, что его вполне сносный английский объясняется тем, что он приходился племянником крупному землевладельцу, некоему Уильяму Джонсону, чьи владения соседствовали с долиной могавков. Белый дядюшка самолично приглядывал за воспитанием краснокожего мальчика и, несомненно, весьма огорчился, когда в первом же рейде того взяли в плен.
Общие испытания сблизили их, но восторг, пережитый ими после удачной охоты, прошел, и отношения товарищей по несчастью стали напоминать отношения командира и подчиненного. Приказ — брюзжание, приказ — брюзжание. И снова брюзжание, и новый приказ.
Зима будет долгой, подумал Джек. Он уже понял, что могавк скорей лопнет, чем первым опустит глаза. Вчера, например, они где-то с час играли в гляделки, пока Джек не счел это глупым. Теперь он тоже отвернулся от ирокеза и стал обшаривать взглядом пещеру. Но примечательного в ней ничего не нашел. Кроме, разве, запасов провизии, устилавших чуть ли не каждую ее пядь.
Ате умудрился рассечь зверя на потрясающее число кусков и кусочков.
— В Корнуолле говорят: «У свиньи, кроме визга, все идет в дело». А ты, похоже, использовал и его, — сказал ему Джек.
Ате только хмыкнул, очевидно довольный, иначе он непременно сумел бы отбрить шутника. Он вообще был остер на язык, несмотря на всегдашнюю молчаливость, впрочем, особых поводов поупражнять свою ироничность Джек ему не давал. Если могавк отличался изобретательством и сноровкой, то Джек брал воловьей работоспособностью. Это ведь именно его старания сделали пригодными для обитания две пещеры, обнаружившиеся под обрывом, с которого рухнул медведь. Одна из них, правда, тут же приобрела вид настоящей пыточной, сплошь залитой кровью, а довершал картину вздернутый за ноги зверь. Освежеванный, он пугающе походил на обнаженного человека, и Джек без необходимости старался там вообще не бывать. Только когда Ате нужна была помощь или начинал гаснуть огонь в очаге. Обязанность следить за кострами легла на него целиком, и он стер ноги по задницу, а руки — в кровь, заготавливая дрова. А потом пришла пора пережигать комли бальзамических пихт, чтобы свалить их и очистить от веток. Джек потерял счет ходкам, стаскивая вниз стволы. Бревна прислоняли к обрыву и связывали толстыми плетями болиголова, постепенно отгораживая от внешнего мира как разделочную, так и жилье.
Это был тяжкий труд, но их подгоняло хмурое небо, обещавшее новые снегопады. Медведь, как оказалось, нагулял за лето много жира, его растапливали в котелке, а затем разливали по скрученным из бересты трубкам, чтобы получить пеммикан. Согнув из стволов очищенных молоденьких кедров четыре продолговатых каркаса, Ате зубом медведя провертел в них дыры, а затем натянул через отверстия сетку из кишок, связал концы и отложил в сторону сохнуть. Джек уже знал, что это такое, ибо подобные приспособления были привязаны к мокасинам провожавшего их Джотэ. Еще одну кишку, но потоньше Ате закрепил между концами характерно изогнутой тисовой ветки.
— Лук, — буркнул он.
Потом он взялся выделывать шкуру и поначалу привлек к этому Джека. Оба работали в полном молчании, полуголые и распаренные, иногда выбегая остудиться наружу. Обе пещеры, напоминавшие царство Гадеса [94] , обогревались весьма и весьма хорошо.
На третье утро пошел мелкий снег с вихрящимися несильными порывами ветра, однако Ате, не глядя на это, организовал экспедицию по сбору кореньев и трав.
— Одно мясо быстро погубит нас, — проворчал он.
94
Гадес — в греческой мифологии бог подземного царства.
Они выкапывали рогоз с корнями и охапками уносили в жилье. Названий других растений Джек не знал, правда, одно из них — с листьями, похожими на клевер, и красными ягодами — вроде бы даже росло в Корнуолле. Когда ирокез убедился, что подручный освоил технику сбора, он ушел восвояси, предоставив его себе самому. Увлеченный поиском, Джек добрел до какого-то озерца, а когда пришла пора возвращаться, с удивлением обнаружил, что метель усилилась и в двух шагах уже ничего не видать. Несколько озадаченный, он побрел обратно, но забрал сильно в сторону и едва не упал в ту же расщелину, куда рухнул медведь. Когда он наконец ввалился в жилище, Ате подвешивал к стенам последние куски медвежатины.
— Ты успел вовремя, белый мальчик, — хмыкнул он, сдвигая на место бревенчатый щит.
Семь дней и ночей выл ветер, засыпая их убежище снегом. Они выходили наружу лишь затем, чтобы прочистить тропки, размяться, притащить дров из поленницы и заглянуть в другую пещеру. Костер там тоже тлел круглые сутки, подсушивая огромную шкуру, которую Ате каждый день натирал вонючей смесью из медвежьих мозгов и деревянной трухи. Понемногу все неотложные дела были переделаны, а в хозяйстве пленников снежного царства появились рыболовецкие снасти — длинные веревки с привязанными к ним острыми косточками, похожими на крючки, предназначенные для подледной ловли. Кости побольше тоже нашли себе место, лопаточные превратились в совки, берцовые стали отличными молотками. Зубы потоньше, хорошо протыкавшие кожу, помогли Ате сшить из шкуры две шубы, мехом наружу и с подкладкой из рогоза, пущенной внутрь. Пуговицами их сделались все те же зубы погибшего в пропасти исполина.