Кровь Джека Абсолюта
Шрифт:
Но с этим столь много отдавшим им зверем были сопряжены не только приятные вещи. С какой бы пользой для себя они ни использовали его внутренности, их собственные не пожелали вдруг расставаться ни с единым кусочком проглоченной в спешке пищи. Пока Ате не сварил какую-то бурду из ягод и туи, которая заставила их побегать в сугробы и основательно поморозить зады.
Да, зима будет слишком длинной, снова подумал Джек, яростно скребя под полуистлевшей рубахой грудь. У него чесалась не только она, но также затылок и ноги. Он потянулся к стоящему неподалеку лотку и зачерпнул полную горсть медвежьего жира, затем стал втирать его в самые воспаленные участки кожи. Процедура несколько успокоила зуд, а то, что прилипло к ладони, Джек отправил в рот и тщательно обсосал пальцы. Теперь он не испытывал к этому индейскому лакомству прежнего отвращения, особенно после того, как Ате подал к ужину скользкие ленты, вырезанные из толстой кишки ниаргуйе.
Он потянулся за новой пригоршней жира, но услышал осуждающее ворчание, махнул рукой и принялся одеваться.
— Я выйду наружу, — заявил он в ответ на вопросительный взгляд.
— Зачем?
— А ты как полагаешь?
— За дровами, — ответил могавк.
— Да, ты прав. Я иду за дровами.
Тут Ате поразил его.
— Смотри не заблудись.
— Уж постараюсь, — ответил Джек, сдвигая в сторону щит.
Ну, подумал он, это уже почти разговор.
Установив щит на место, он постоял, свыкаясь с холодом, тут же нащупавшим в его одеянии много лазеек. Ветер не унимался, продувая каньон, но пурги не было, и это бодрило.
Обычно роль отхожего места у них играло углубление в почве, выбитое давно пересохшим притоком ручья, однако со временем оно приобрело не очень-то презентабельный вид, да и отсутствие снегопада манило пойти прогуляться. Хоть на часок убраться подальше от замкнутого пространства с неразговорчивым мрачным соседом, чье молчание и взгляд, уставленный в одну точку, заставляли задуматься, а все ли в порядке у него с головой. Да и с самим Джеком начали происходить странные вещи. Например, утром ему отчетливо показалось, что пеммикан приобрел вкус «куропатки, приготовленной по индийским рецептам», а от воды весьма стойко и резко запахло «портером самых лучших сортов».
Он прошел весь каньон, потом взобрался на холм и постоял у берлоги, вспоминая о том, как за ним гнался медведь. Затем, встав к ветру спиной, помочился, получив глупейшее удовольствие от того, что ему удалось вывести на снегу свое имя.
Что-то привлекло его взгляд на продутом ветрами пригорке. Что-то явно темнело там, торча из девственной белизны. Подтянув штаны, Джек двинулся в том направлении. Прилагать излишних усилий ему не хотелось, так что он принялся скрести наст палкой. Это заняло какое-то время, но в конце концов в руках его оказался ранец, который он позаимствовал из церкви Святого Франциска. Промерзшая застежка сдалась не сразу, со скрипом, после чего из ранца выпал прямоугольный брусок.
— «Гамлет, принц датский», — прочел он вслух.
Под названием была приписка, выведенная твердой рукой матери: «Все истины здесь. Найдите их, принц».
Джек грустно улыбнулся, представляя, как мать обедает в одиночестве, ожидая известий от обоих своих мужчин, пропадающих на войне. Затем ему неожиданно вспомнилось еще кое-что, и, обдув с книги иней, он бережно открыл последнюю страницу.
Клочок бумаги, в который Клотильда завернула свой последний подарок — половинку шиллинга, отобранную у него абенаки, — был все еще там. На нем темнело торопливое: «La moitie de ma coeur».
Джек выпрямился, не обращая внимания на леденящий ветер. Сейчас его не было здесь — он находился на Трифт-стрит, в уютной гостиной и потихоньку переговаривался со своим божеством через стол, украдкой касаясь ногой ее ножки, а за распахнутой дверью работали месье Гвен и его родственник Клод. Клод, теперь сделавшийся партнером месье Гвена и мужем той, кого Джек продолжает любить.
Он шел по лесу, и слезы текли из глаз, превращаясь на морозе в мелкие бусинки. Ветер крепчал, обещая новые снегопады.
Когда он пришел, Ате хмыкнул:
— Ты забыл про дрова.
Забыл. Так оно и было.
— Я… я схожу за ними попозже, — сказал он, придвигаясь к костру.
Пальцы тут же начали отогреваться, по ним заструилась кровь, пронзая плоть тысячами незримых иголок.
Чуть позже, хлопнувшись на бревенчатый настил, служивший им обоим постелью, Джек полез в сумку, достал книгу и принялся отогревать и ее.
Напротив задвигались. Джек не повел и бровью.
— Что это?
— Книга, — был ответ.
В конце концов, лаконизм присущ не одним лишь могавкам, и кое-кому пора дать о том знать.
Вновь молчание. Джек подбросил в огонь еще одно увесистое полешко, пламя охватило его, по ветру полетели искры, а книга утратила льдистую твердость. Страницы ее приятно похрустывали.
— Эта история не придумана автором, но откуда он взял ее, мне неизвестно, — прочел Джек вслух первую фразу предисловия Александра Попа.
Он умолк, весь погруженный в чтение.
— Ты ходил в книжную лавку?
Вопрос и одновременно шутка! Это уже кое-что.
— Она обнаружилась в ранце. Возможно, ее туда сунул Джотэ.
Джек с нарочитым безразличием перевернул очередную страницу. Вникнуть в смысл текста ему не дали.
— Что это за книга?
— Это пьеса. «Гамлет». Ее написал Вильям Шекспир. Для театра. Ты был в театре?
— Слышал, — кивнул могавк. И после длинной паузы добавил: — Но никогда не бывал.
— Жаль.
Ате неожиданно подался вперед.
— Ты ее мне прочитаешь.
Это было не просьбой, а требованием, и Джек поднял глаза.
— Интересно, с чего бы? Ты ведь не согласился учить меня своему языку.
— Нет. Потому что я говорю по-английски, а тебе нечего было предложить мне взамен. — Ате ткнул пальцем в книгу. — А теперь есть.
Джек задумался. Ветер усиливался, вновь неся с собой снег. Зима была ранняя, она только начиналась, и до конца ее было весьма и весьма далеко.
— Ладно. Я буду читать тебе. А ты будешь учить меня языку ирокезов?
Ате кивнул, потом спрятал глаза.