Кровь и крест
Шрифт:
Берта, исправно приносившая провизию, чувствовала – скоро егерский дом опустеет, она опять останется с опостылевшим Шульцем. От этой мысли её одолевала страшная тоска…
После её очередного визита Курт подошёл к Эрику:
– Господин, могу я поговорить с вами с глазу на глаз?
Эрик и Курт вышли из дома. Курт замялся, усердно рассматривая под ногами прошлогоднюю траву.
– Курт, что ты там увидел? Говори, не мнись.
– Господин, позвольте Берте уйти с нами, – попросил Курт.
Эрик удивился:
– Так! И когда же вы
– Успели, господин. Берта много лет прожила с Шульцем, но детей им Бог не дал. Она в тяжести от меня, я не могу её бросить, прикипел я к ней.
Дело принимало серьёзный оборот.
– Что ж, ты понимаешь всю ответственность?
– Понимаю, – Курт вздохнул.
– Уверен, что ребёнок твой?
– Уверен.
– Тогда бери её с собой, о чём разговор!
– Благодарю вас, господин! Я боялся, что вам это не понравится…
– Курт, а ты думал о том, что не сможешь на ней жениться?
– Думал. Никто в Тюрингии не знает о том, что она замужем. Вы же не скажете?
– Нет, конечно. Живите на здоровье. Берта – сладкая бабёнка! – Эрик уловил на себе ревностный взгляд Курта. – Не волнуйся, Курт, никто её не тронет. Она теперь твоя женщина и мать твоего будущего ребёнка.
Через два дня Эрик и его люди покидали егерский дом. Все попрощались с Шульцем. Он подошёл к Курту:
– Береги Берту… Я всё знаю, она будет ждать вас на просеке.
Курт не знал, что ответить. Он просто хлопнул Шульца по плечу в знак благодарности и понимания.
Ирма долго стояла около дома, сердце её сжималось, томимое нехорошим предчувствием…
Вскоре отряд вышел на просеку, вдалеке стояла Берта с узлом. Поравнявшись с ней, Курт взял её поклажу и, ничего не говоря, забросил на спину. Небольшой отряд двинулся дальше и вскоре достиг мельницы. Она стояла опустевшая – окна и дверь заколочены, водяное колесо слабо покачивалось на водах реки. Эрик невольно поймал себя на мысли: мельница придёт в упадок, разрушится, кто захочет приобрести её после такой страшной истории?
Отряд снова вошёл в лес. Эрик целенаправленно шёл к бывшей крепости Ломбардца.
– Куда мы идём, господин? – поинтересовался Хаген, понимая, что Эрик преследует некую цель.
– К бывшему лагерю Чёрного колдуна.
Хаген умолк. Никто не знал, что Эрик посетил Ломбардца перед казнью, а уж о том, что поведал Неистовый, тем более.
Наконец появилась бывшая лесная крепость, вернее, то, что от неё осталось. Взору Эрика и его людей предстали обгоревшие брёвна да угли. Рядом с бывшей крепостью лежали человеческие останки, омытые дождями, снегом и объеденные лесными животными. Да, солдаты курфюрства поработали на совесть: разобрать теперь, где располагалась северная башня, не представляло возможности.
Эрик обошёл пепелище. Вот старая сосна с искривлённой макушкой: он отсчитал десять шагов, под ногами лежали небольшие валуны, ничто не выдавало тайника.
Эрик извлёк гвизарму, висевшую за спиной.
– Помогите мне убрать валуны и раскопать землю.
Первым подошёл Курт, он чувствовал себя обязанным Эрику. Они убрали валуны и начали раскапывать землю. Гвизармы – не лопаты, для подобного занятия они, увы, не предназначены, но почва уже оттаяла и была податливой и мягкой, раскопки шли быстро и слаженно.
Наконец гвизарма Эрика упёрлась в нечто твёрдое. Курт отгрёб землю руками, показался деревянный сундук, обитый металлическими пластинами. Женщины ахнули и переглянулись.
Гюнтер и Ханс спрыгнули в неглубокую яму, чтобы помочь вытащить сундук. Замка на нём не было, и Эрик тотчас открыл крышку.
– Вот оно, золото Ломбардца Неистового! – воскликнул он.
Сундук был полон золотых и серебряных кубков, серебряных подсвечников, золотых и серебряных монет, кинжалов, украшенных драгоценными камнями.
Все пребывали в восторге, рассматривая несметные богатства. Все, кроме Хагена, которому в последнее время всё не давала покоя мысль: отчего же всё лучшее достаётся Эрику?
– Сколько же Ломбардец грабил, чтобы наполнить свой сундук? – удивился Гюнтер.
– Десять лет, – сказала Берта, припоминая разговор с Шульцем. – Он грабил десять лет по всей Тиролии, Баварии и Саксонии.
– Да, странный человек… Награбил столько добра, мог бы давно спокойно жить, – высказался Курт.
– Нет, не мог. Ему нравилось грабить и убивать людей. Его могла остановить только смерть, – сказала Берта. – Шульц всегда его боялся. Ломбардец получал удовольствие, когда его боялись, особенно женщины.
Отряд Эрика выдвинулся по направлению к замку Брауншвайг. В первой же попавшейся деревне купили лошадей, две из которых были неказистыми клячами. Через два дня неспешного перехода отряд подошёл к замку.
Эрик давно не был в замке покойной матери, лет десять, не меньше. Замок посещался крайне редко, зато крестьяне платили налоги исправно, земли приносили хороший доход. Правда, в последний год, когда Зигфрид совсем ослаб, дела поместья пошатнулись. Почувствовав слабость фрайграфа Зигфрида, соседний землевладелец герр Хальбер постоянно грабил крестьян и разорял посевы, принадлежавшие Брюгенвальдам. Старосты селений постоянно просили защиты и помощи у фрайграфа, но тот, потеряв свою былую смелость и власть, бездействовал, медленно умирая.
Поэтому, когда младший фон Брюгенвальд со своими людьми появился под стенами Брауншвайга, гарнизон из пяти забытых стражников решил, что это отряд соседа Хальбера, вознамерившегося разграбить замок. И приготовились к бою…
Эрик, не желая штурма своего законного имущества, попытался провести переговоры, стоя около ворот под надвратной башней.
– Стража! Я – Эрик фон Брюгенвальд, единственный сын и наследник фрайграфа Зигфрида фон Брюгенвальда, законный хозяин замка Брауншвайг, принадлежавшего моей покойной матери. Приказываю вам открыть ворота мне и моим людям!