Кровь и лед
Шрифт:
— Нет-нет, — быстро ответила девушка, думая о лишних расходах.
Синклер уже поистратился на поездку в индивидуальной карете, на которой они проделали весь путь до ипподрома, и вдобавок заплатил за вход в парк — причем за троих. Элеонор из соображений приличия не хотела, чтобы ее видели одну в компании молодого лейтенанта, а Синклер был настолько любезен, что пригласил на скачки и медсестру, мисс Мойру Мулкаи, с которой Элеонор делила комнату в пансионе. Мойра, круглолицая ирландка с широкой улыбкой и дружелюбными, хотя подчас и грубоватыми манерами, согласилась поехать без колебаний.
И сейчас она с не меньшим
— Ах, сэр, я бы не отказалась от лимонада! — воскликнула она, почти не отрывая глаз от трибун позади. Там собралась огромная толпа народу, чтобы понаблюдать за самым захватывающим забегом — борьбой за Аскотский золотой кубок. — Солнце сегодня весьма… — она запнулась, как будто подыскивала наиболее аристократический способ выразить мысль, — истомляющее. — И, довольная выбором слова, широко улыбнулась.
После того как Синклер откланялся и ушел за напитками, Мойра легонько толкнула Элеонор:
— Можно считать, что цыпленочек уже в кастрюльке.
Элеонор притворилась, что не поняла подругу, хотя, как и во всех прочих афоризмах Мойры, смысл лежал на поверхности.
— Ты разве не заметила, как он на тебя смотрит? — хихикнула Мойра. — Вернее сказать, он, кроме тебя, вообще ни на кого не смотрит! Ах, какой джентльмен! Ты уверена, что он не лорд?
Элеонор ни в чем не была уверена. Лейтенант до сих пор во многом оставался для нее человеком-загадкой. На следующий день после того как она зашила ему руку в госпитале, ей прислали коробку малиновых марципанов с запиской, гласившей: «Сестре Элеонор Эймс, моему славному ангелу-хранителю». Мисс Найтингейл наткнулась на подарок у дверей и передала адресату с выражением откровенного неодобрения на лице.
— Вот что случается в результате необдуманных поступков, — проворчала она и удалилась в сад, где у нее был маленький огородик.
Но Элеонор не усмотрела в записке особого криминала, да и Мойра не стала заострять на ней внимание. Подруга стащила с коробки лиловую ленточку, спрятала в карман — «слишком красивая, чтобы выбрасывать; ты не возражаешь, Элли?» — и, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, стала ждать, когда Элеонор откроет коробку. На крышке коробки, которую девушка держала в руках бережно, словно ценное произведение искусства, была изображена золотая геральдическая лилия и вытиснена надпись: «Кондитерские изделия мадам Дюпэн, Бельгравия». Элеонор наслаждалась красивым внешним видом и приятным ароматом марципанов. Конфеты ей никогда еще не дарили.
Спустя несколько дней лейтенант Синклер передал Элеонор курьером письмо, в котором спрашивал, когда ей будет удобно с ним увидеться, однако Элеонор пришлось ответить, что, кроме дня и вечера субботы, другого свободного времени у нее нет. В половине седьмого утра в воскресенье она вновь должна будет вернуться к привычным обязанностям в госпитале. Лейтенант ответил, что в таком случае просит встречи с ней в следующую субботу в полдень, и сделал приписку, что отказ не принимается. Мойра, которая тоже читала записку, подглядывая через плечо, заявила, что Элеонор ни в коем случае не должна отказываться.
Протрубил рожок. Лошадей повели на старт и начали расставлять на площадке, ограниченной длинным толстым канатом, который был натянут между двумя столбами по обеим сторонам овальной беговой дорожки.
— Смотри, смотри, Элли! — воскликнула Мойра. — Это
— Так и есть, — подтвердил Синклер, продираясь сквозь толпу с двумя стаканами в руках. Один он передал Мойре, другой — Элеонор. — И спешу вас обрадовать, леди: я взял на себя смелость сделать от вашего имени ставки.
Он протянул Элеонор бумажную квитанцию с несколькими нацарапанными числами на одной стороне и словами «Соловьиная Трель» на другой. Элеонор растерялась.
— Это кличка лошади, — пояснил он, и Мойра наклонилась над листком. — Звучит многообещающе, верно? [12]
— И сколько мыпоставили? — воодушевленно спросила Мойра, хотя Элеонор не понравилось, что подруга задает нетактичный вопрос.
— Десять фунтов… на победу, — ответил Синклер.
12
Синклер намекает на мисс Найтингейл, чья фамилия с английского буквально переводится как «соловей».
Мысль о том, что человек может рисковать десятью фунтами на тотализаторе, ошеломила обеих девушек. Все, что они имели, — это пятнадцать шиллингов жалованья в неделю да один бесплатный обед в сутки за счет больницы. Возможность за считанные минуты потерять сразу десять фунтов из-за какой-то лошади на беговой дорожке казалась абсолютно немыслимой. В семье Элеонор было пятеро детей, и отец-молочник едва сводил концы с концами, поэтому подобное расточительство сочли бы не только непозволительным, но даже кощунственным.
— И сколько мы заработаем в случае победы? — робко полюбопытствовала Мойра.
— При нынешних ставках — тридцать гиней.
Мойра едва не выронила из рук стакан с лимонадом.
Вдоль стартовой линии прошел дородный господин в красной визитке и поднялся на судейский помост, обитый красным и золотистым бархатом; позади него на высоченном флагштоке реял британский флаг.
— Леди и джентльмены! — возвестил он в рупор. — Для нас большая честь приветствовать вас на открытии первого в истории розыгрыша Аскотского золотого кубка ее величества!
В ответ с трибун раздалось громогласное «ура», а за ним свист, крики и аплодисменты. Мойра с Элеонор на мгновение даже растерялись.
Синклер наклонился к девушкам и поспешил внести ясность:
— Раньше турнир был известен как Императорский Гран-при, в честь русского царя Николая.
Они сразу сообразили, чем вызвана смена названия.
— Принимая во внимание обстановку в Крыму, — добавил Синклер, — турнир в этом году переименовали.
Шум на трибунах стих, рупор выдал еще несколько громких отрывистых реплик, адресованных дальним трибунам, и лошади нетерпеливо забили копытами, словно только и ждали момента, когда смогут наконец размять длинные мускулистые ноги. Жокеи с хлыстами под мышками стояли в стременах во весь рост, чтобы как можно дольше не давать нагрузку на спины лошадей; рукава их нарядных шелковых камзолов раздувал вечерний бриз. Тучный господин в визитке вытащил из-за пояса пистолет и поднял над головой. Двое подручных отвязали намотанный на столбы канат и, свернув в кольцо, бросили на траву. Лошади нервничали, и жокеям стоило больших усилий совладать с ними и удержать за белой линией старта.