Кровь и память
Шрифт:
— Понятно, — вздохнул Крелль. — Ее величество унаследовала от своего отца быстрый ум и стратегический дар.
Услышав похвалу в свой адрес, Валентина усмехнулась.
— Хотелось бы надеяться. Мы с вами, господа, вступаем на зыбкую почву, и нам понадобится немалая смекалка, чтобы с честью выбраться на твердую землю.
Оба ее спутника кивнули в знак согласия.
— А как же тело? — осмелился напомнить канцлер.
Королева вздохнула, довольная уже тем, что сумела сдержать чувства в присутствии приближенных.
— Лайрик, если вдруг здесь объявятся любители совать нос не в свои дела, скажите им, что тело захоронено в безымянной могиле. Притворитесь, что ничего не знаете сами, поскольку лишь отдавали распоряжения. Вы — начальнику стражи, тот — своим подчиненным, те — могильщикам и так далее, чтобы было непонятно, кто за все это отвечал. Постарайтесь создать впечатление, что лично вас это не касается.
— Слушаюсь, ваше величество.
— Крелль, а вы тем временем займитесь телом. Кому можно доверить погребение?
— Отец Парин, моя королева, человек уважаемый и лучше всего подходящий для этого дела. Он поможет нам предать тело Ромена Корелди земле с надлежащим достоинством.
— Разумеется, с достоинством, — согласилась Валентина, но перед ее мысленным взором в очередной раз предстала Хилдит, услаждающая продажными ласками ее возлюбленного. — Тело будет предано земле без свидетелей. Никто никому ничего не говорит, за исключением отца Парина. Крелль, прошу вас, распорядитесь выделить место рядом с моим отцом.
— Ваше величество, в королевском склепе?
В его тоне слышалось недоумение, и Валентина поняла, что канцлер не одобряет ее решение.
— Именно, — твердо произнесла она. — Корелди заслужил эту честь. Он сражался, защищая жизнь моего отца, и, безусловно, спас мою собственную. А еще он… — Валентина не договорила, вернее, заставила себя замолчать, не дав вырваться предательским чувствам. Ее подданным лучше не знать о них. И она со вздохом добавила: — Такова моя воля.
— Как прикажете, — ответил Крелль и отвесил поклон.
— Лайрик, а как те солдаты, что сопровождали вас?
— Все как один проверены на надежность, ваше величество. Если позволите, я сейчас соберу всех и доведу до их сведения ваше распоряжение.
— Пусть каждому из них за этот месяц выплатят двойное жалованье. Люди должны понять, что мы высоко ценим их преданность.
Лайрик кивнул и, отвесив поклон, удалился.
— Платье, — произнес Крелль, — нам нужно обрядить покойного в подобающее платье.
Валентина вновь перевела взгляд на бездыханное тело Корелди в пропыленном дорожном одеянии.
— Ему к лицу темно-серый цвет, — заметила она сдавленным голосом. — Он подчеркивает синеву его глаз.
Канцлер поднял на нее недоуменный взгляд, но тотчас поспешил отвернуться. На лице Валентины читалось неподдельное горе, и он понял, что ее
— Ваше величество, я пойду, разыщу отца Парина, — пробормотал Крелль.
Дверь часовни едва слышно закрылась.
— Запри ее на замок, Финч. Я хочу побыть одна, — добавила королева, и в этот момент чувства взяли над волей, и она разрыдалась. Склонившись над окоченевшим телом любимого, Валентина лила безутешные слезы. В эти мгновения в часовне была не королева, обязанная, что бы ни творилось в душе, блюсти жесткие правила придворного этикета, а молодая женщина, горько оплакивающая смерть возлюбленного.
— Убийца снял с него браслет, — заметила она сквозь слезы. Она не стыдилась, что плачет в присутствии Финча.
— Да, ваше величество, я уже это заметил. Но, с другой стороны, цена ему невелика. Корелди рассказывал, что браслет сплела сестра из старого бисера, который был у нее еще с детства.
— Да-да, дешевая безделушка, но для Ромена она значила многое. Кто знает, может, и для убийцы тоже.
— Что вы хотите этим сказать, моя королева?
Валентина пожала плечами.
— Думаю, как еще одно доказательство того, что он мертв. Любой, кто знал Ромена, заметил бы, что он никогда не снимал с руки браслет.
Финч кивнул, но промолчал.
— Какой у него умиротворенный вид, — заметила Валентина. Взгляд ее был прикован к руке, от которой неизвестный убийца отрезал палец.
Финч заметил, что королева успела вновь застегнуть пуговицы на рубашке, чтобы скрыть кровавую рану.
— Можно подумать, он просто спит, — добавил он.
— Верно, с той лишь разницей, что Ромен не любил бездельничать. Энергия била в нем ключом. Боже, нам никогда больше не услышать его смех, его шутки. Ты помнишь, он любил пошутить, но то были добрые шутки.
Финч собрался с мужеством и произнес:
— Скажи я, что это просто мертвое тело, а вовсе не тот Ромен Корелди, которого вы так любили, что бы вы на это ответили?
Валентина недоуменно посмотрела на него и вытерла слезы.
— Я бы сказала, что ты жесток. Как ты смеешь говорить подобное, если тебе известны мои чувства… чувства но отношению к Ромену.
Продолжать разговор на эту тему было бесполезно, но Финч решил рискнуть еще раз. По крайней мере не придется потом корить себя за то, что промолчал.
— Согласен, сейчас перед нами лежит мертвое тело Корелди, — продолжил он. — Но я не верю, что человек, которого вы знали — человек, которого вы любили, ваше величество, — мертв.
Валентина в ужасе посмотрела на него.
— Финч, ты понимаешь, что говоришь? Прекрати! Ты делаешь мне больно!
Финч вздохнул и поник головой.
— Простите, ваше величество.
Ей так хотелось сохранить его дружбу, но сейчас она отталкивала его от себя. Валентина подошла к мальчику и, встав рядом, заглянула в большие серьезные глаза.