Кровь и Пламя
Шрифт:
— Если бы, — покачал тот головой, — Он словно из “Тысячи и одной ночи” пришёл, злой паша, одержимый шайтаном.
— Так так почти и есть, — пожал плечами Салтыков, — Что-то ещё происходило?
— Никого не выпустил, хотя его и просили выдать детей. Зато в Байрсброн приехали какие-то люди, ни с кем не посоветовавшись, и зашли к нему без каких-либо вопросов.
— Какие люди? — насторожился Хеопс.
— Женщина средних лет и двое мужчин, — пожал плечами Хемейни, — Типичные немцы. Я бы сказал, стереотипные.
— Сказал евроараб, —
— Я коренной немец! — воскликнул и всплеснул руками офицер.
— Да ладно, — добродушно произнёс Свят Вениаминович, вставая между мужчинами, — Нам можешь не врать, но у тебя же на лице написано, что ты с Джафаром воевал.
Его собеседник замер на пару секунд, и было похоже, что он готов взорваться и броситься с кулаками на огромного русского. А потом расхохотался. В ответ заулыбались и Салтыков с Хеопсом.
— Сколько вас будет? — спросил он, отсмеявшись.
— Четырнадцать, я пятнадцатый, — пробасил Свят Вениаминович.
— В бой собираетесь? — удивлённо спросил Омар, — Пока штурм не планируется, слишком много заложников.
— Кто ж знает, может и сгожусь на что, — пожал плечами Салтыков.
— По дороге введу в курс дела, пора ехать, — он махнул рукой в сторону стоявших на краю взлётной полосы джипов, — Пока там переговорами занимаются какие-то бездари.
— Идём, — усмехнулся глава WC, — Хеопс, собирай бойцов, — и они вместе с Хемейни пошли к автомашинам.
**
(20 августа)
Над затаившимся Байрсброном шёл холодный летний дождь. Порывы ветра то и дело проносились по улицам, стуча ставнями и скрипя ветвями. Ни одно окно из выходящих на площадь перед захваченной турками лечебницей, не горело. С одной стороны было уже достаточно поздно, в это время раньше город уже обычно спал, а теперь ещё мракоборцы Шваница, небольшая группа которых прибыла в оцепеневший от произошедшего городок, вывели всех уцелевших жителей ближайших к лечебнице домов в более дальний район, чтобы те не пострадали от стрельбы террористов, засевших за больничной оградой.
А между тем турки регулярно постреливали в появлявшихся на площади людей, которым в итоге категорически запретили выносить оттуда тела убитых, даже своих. В головах турок это должно было вселить ужас в сердца любых немцев, которые решили бы им сопротивляться.
Мракоборцы не имели сил и средств полностью оцепить площадь, этим и воспользовалась одинокая фигура под зонтом, вышедшая на неё с одной из улиц. Чёрная жилетка, брюки, перчатки и шейный платок такого же цвета, только с золотой вязью, не выдавали его в темноте, ярко выделялись лишь рукава белой рубашки. Он подошёл к одному из трупов, лежащих на мостовой и аккуратно потрогал его носком лакированной туфли. Турок был определённо мёртв, а человек под зонтом неудовлетворённо покачал головой.
Звук каблуков по уличным камням в шуме дождя был слышен не слишком отчётливо,
Тьма на площади и во дворе лечебницы сгустилась, свет от ярко горевших окон второго этажа ничего не мог с этим сделать, боевики в больничном дворе забеспокоились. Снова раздался турецкий крик и автоматная очередь, но все выстрелы ушли в молоко, когда их гость шагнул за ворота.
— Отставить, — бархатный голос Хакима произнёс лишь это на турецком, но тьма тут развеялась, террористы выдохнули и склонились перед пришельцем, — Проводите меня к командиру.
Тут же один из турок пригласил его следовать за ним.
Али Демир располагался в небольшом кабинете на втором этаже больнице. Когда главу Глубинного Государства привели туда, там же сидела немолодая женщина в строгом костюме коричневого цвета и двое мужчин средних лет в серых пиджаках.
— Я не помешаю? — в голосе Хакима прозвучали саркастические нотки, когда проводивший его турок, скрылся за дверью.
— Ты? — Демир был крайне удивлён, увидев того на пороге. Сам он сидел в кресле, поглаживая левой рукой перевязанную культю на месте правой кисти, через его лицо багровели глубокие порезы.
— Думаю, что нет нужды представлять меня твоим гостям, Али, — вошедший покачал головой, застёгивая сложенный зонт и опираясь на него, как на трость, — Но я прибыл поздравить тебя с успехом.
— О, я… — тот, к кому он обращался, замешкался, неловко посмотрел на немцев, — Я не ожидал, что ты будешь готов меня поздравить.
— Юность всегда идёт поперёк воли старших, — пожал плечами Хаким, — Этим она и хороша, однако нам нужно с тобой поговорить с глазу на глаз, позволишь, я заберу тебя от этих людей для небольшой прогулки? — на его лице появилась вежливая улыбка.
— Конечно, — кивнул Демир и поднялся со кресла, — Но тут не так много места для того, чтобы остаться наедине.
— Можем выйти во двор, думаю, дождь нам не помешает.
Турок в грязно-белой дишдаше коротко попрощался с немцами, и отправился со своим гостем вниз, во двор. Когда они вдвоём вышли, дождь уже стал совсем мелким, так что Хаким даже не стал раскрывать зонт.
Задний двор лечебницы был тёмен и пуст, бойцы Демира находились ближе к центральному входу.
— Кто эти люди, Али? — совершенно спокойно произнёс Хаким.
— Это посланники от Бригитты Вальдхаузен, — чуть взволнованно произнёс тот, — Мишель Колиньи, глава Великих Родов франции направил мне письмо, когда мы были в лечебнице, предупредил, что они прибудут.
— Они принесли тебе какие-то важные известия?
— В Шармбатон возвращаться нельзя, потому я хоть и затребовал транспорт до границы Франции, но двигаться мы будем в Браубах в земле Пфальц.