Кровь и почва
Шрифт:
— Теперь многое стало понятно, — задумчиво проговорил Молас. И резко изменив тон, приказал. — Теперь все брысь отсюда.
Но когда я встал из-за стола, генерал задержал меня рукой.
— А ты, Савва, останься.
7
Гусеницы лязгали, взвихряя глубокий снег на неубранной дороге. За бронеходами на чалках тянули по двое саней наскоро соединенных бортами. На санях кутаясь от рукотворной метели, полулежали мои штурмовики и «волкодавы» Моласа. Где-то около роты в общем составе. Все с автоматами разных конструкций. Еще три снайперских
Быстроходные аэросани по второму разу объезжали по полю вдоль дороги всю растянувшуюся из-за саней колонну. По той же причине скорость колонны не превышала двенадцати километров в час. Но все равно высланные заранее вперед конные драгунские разъезды передового охранения мы довольно быстро догнали и они уже пошли нашим фланговых охранением.
В аэросанях только я с Моласом и наши денщики. Пилот и бортмеханик, он же пулеметчик. Больше никого в эту относительно тесную кабину не впихнуть. Всех достоинств этой гондолы сплошное остекление, качественная заделка щелей и печка, отводящая горячий воздух от мотора. Сидения еще человеческие, можно сказать даже кресла, широкие и просторные. ВИП-салон, однозначно.
Мелькали по обочинам фольварки, кузни, постоялые дворы.
Шарахались от нас в стороны редкие встречные экипажи и сани, тут же попадавшие в цепкие руки «птенцов гнезда Моласова» которые были приданы драгунским разъездам в качестве силы руководящей и направляющей.
Третий час уже длится этот снежный марафон.
Одно радует — никто нас обогнать по дороге не сможет. Скорости не те. Любые сани, вырвавшиеся вперед с вестью о нашем выходе из столицы, или верхового какого, драгуны давно бы уже догнали. А на железной дороге Молас любое движение остановил собственным приказом из-за «угрозы подрыва полотна мятежниками».
Да и на аэросанях, очень быстрых как оказалось, мы сами пару раз вырывались на десяток-полтора километров вперед с теми же целями. И убедились, ну… убедили себя, что никто не вырвался вперед предупредить о нашем налете.
А я все копался в памяти, откуда я знаю название этого замка мятежников — Ройн? И никак не мог вспомнить.
Говорить в кабине аэросаней невозможно из-за шума двигателя и вибрации. Но главное было сказано еще в столице. С глазу на глаз в кабинете начальника столичной контрразведки. Хорошо так мы поговорили как его превосходительство с его превосходительством. Пальцы не гнули. Обиженку друг на друга не грызли.
Раздумав на меня гневаться, Молас был очень удручен. И начал разговор с выговора.
— Если бы ты не поторопился расстрелять всех Тортфортов, Савва, то я бы уже давно знал про этот замок. А так… и для меня это неожиданность, как и приказы из Дворца по контрразведке, о которых нет никаких следов в императорской канцелярии, — генерал вынул трубку и стал набивать ее табаком из замшевого кисета. — Уж эту кухню мы перетрясли первой. Но круг подозреваемых значительно сузился… Не так много в императорской канцелярии людей имеющих доступ к красной печати.
Молас взял трубку в зубы и, не зажигая ее, несколько раз втянул через нее в себя воздух. Курить хочет, но знает, что я этого не люблю вот и сдерживается.
Кабинет начальника столичной контрразведки был и так основательно прокурен. Так что…
— Кури, Саем, — разрешил я. — У тебя вроде как табак душистый. Только скажи, кто тебе стукнул, что я тут?
— Можно подумать, Савва, что ты сюда через дымоход камина пробрался, — хохотнул генерал-адъютант императора. — Полгорода видело, как твой бронеход здесь ворота ломал. А город, заметь, очень хорошо телефонизирован. Но ты мне лучше про другое скажи: за каким хреном им потребовалось баб арестовывать?
— Так это не твои проделки? — поднял я правую бровь.
— Ни сном, ни духом как говорил мой отец, — ответил он, доставая спички.
— Тогда у меня всего одна версия. Кто-то, пользуясь тем, что я вывел в расход Тортфортов, отжимает у вдов их собственность, пользуясь революционным моментом. Только причем тут моя квартирная хозяйка? Ее-то муж в плену и если даже участвовал в заговоре, то в мятеже точно участия не принимал.
— А может хвосты подчищают? Чтобы концы в воду с гарантией?
— Может. Но это уже по твоей части. У меня в столице агентуры нет. А заговор именно ты проморгал.
— Знаешь, что я тебе скажу, — генерал-адъютант императора выпустил дым через ноздри, став на минуту похожим на рассерженного Змея Горыныча. — Если заранее нет внедренного в руководство заговора агента. Именно в руководство, заметь. То заговор до той поры не виден, пока он не свершится. А потом уже поздно кому-то что-то доказывать потому, как императора уже убили. Поди, теперь узнай — коварных ли заговорщиков постреляли из пулемета у вокзальной стенки, то ли невинных истратили зря. Хотя есть способы теоретически прикинуть к носу — был он или не был и кому был выгоден. И по уровню подозрений до того как этот взрыв случился в охотничьем дворце Тортфорты имели шестой номер по подозрениям. Наше счастье, что Бисер остался жив, а то я за твою и свою жизнь ломаного кройцера бы не дал.
— А все-таки?
Молас на секунду задумался, но все же ответил.
— Меня интересуют конкретные персоналии и фигуранты. И меньше всего интересуют группы подозреваемых с точки зрения социальной психологии. Могли, не могли… уже не понять… — генерал наконец-то решился и, чиркнув спичкой о столешницу, стал раскуривать свою трубку.
— Они у тебя прям как благородные девицы наутро после приватного бала с обильной выпивкой, — засмеялся я.
Молас на меня вопросительно посмотрел.
А я разхулиганившись напел
— «Дала, не дала?… Не могу понять… Брала, не брала?… Млять или не млядь?» [16]
Молас залихватски заржал. А, отсмеявшись, вполне серьезно сказал.
— Торопыга ты, Савва. Не поспешил бы ты с расстрелом Тортфортов, я сейчас бы точно знал, причастны они были к взрыву во дворце или только воспользовались случаем. Теперь качай все на косвенных…
— Зато теперь, Саем, ты мной людей пугаешь как деток, которые не хотят вовремя ложиться спать, — хохотнул я невесело. — И они у тебя такого доброго сразу раскалываются.
16
"Водка отдыха не портит". Панк-группа "Ленинград".