Кровь моего монстра
Шрифт:
У меня нет времени сосредоточиться на этом, когда на меня падает тень. Я медленно поднимаю взгляд и вижу очень разозленного Матвея, нависшего надо мной, его громил позади него.
— Ты действительно облажался, маленький засранец, — он тянется ко мне и, прежде чем я успеваю убежать, поднимает меня, крепко хватая за куртку.
Ткань рвется наверху, почти обнажая мою повязку на груди, я впиваюсь ногтями в его руку, одновременно хватая все, что могу, из своей куртки, чтобы удержать ее на месте. Впервые я рада, что ношу свое боевое снаряжение поверх футболки и, следовательно, не буду полностью обнажена, даже если он порвет его.
Но
Его ладонь обхватывает мое горло, оказывая достаточное давление, чтобы перекрыть мне дыхание. Я хриплю, но в мои легкие почти не поступает воздух. Мои ноги болтаются в воздухе, в то время как другие солдаты насмехаются и ржут. Матвей прижимает меня спиной к стене и тянется за моими штанами.
— Покажи нам эти крохотные шарики.
Я мечусь, царапаюсь и кричу, но с моих губ срывается только непонятный звук.
Каждый из головорезов Матвея хватает по конечности и прижимает их к стене позади меня, фактически не давая мне двигаться. Матвей ухмыляется, когда видит выражение ужаса на моем лице, затем медленно отпускает моё горло, чтобы уделить все свое внимание моим штанам.
Пожалуйста, прекрати это!
Вертится у меня на кончике языка, но если я это скажу, нет никаких сомнений, что они пойдут дальше. Они будут завлечены моей мольбой и захотят доказать, что я действительно слаба.
— Пошел ты на хуй! — рычу я, хотя мой голос прерывается, и последние мои надежды начинают тускнеть и умирать.
В ответ Матвей широко улыбается.
— Но ты тот, кто, вероятно, любит брать это в задницу, содомит.
Я усмехаюсь, желая, нет, нуждаясь выколоть ему глаза за то, что он нетерпимый мудак. Матвей воплощает в себе всю ту ядовитую мужественность, которая присуща этому месту. Он считает, что мужчина должен быть мачо и не проявлять никаких эмоций, иначе его назовут недочеловеком. Согласно его глупой, неосведомленной логике, быть геем - это тоже слабость. Именно так он и его друзья называли меня с тех пор, как я попала сюда.
Я не мужчина и не гей, но я все же чувствую обиду от имени всех, кого Матвей, должно быть, подвергал этой дискриминации.
Быть женщиной в мужском мире так же плохо.
Это одна из причин, по которой я подстриглась и пошла в армию мужчиной. Мой дядя помог мне, подкупив медэксперта и нескольких других чиновников, чтобы они держали мой пол в секрете и помогли мне интегрироваться в это учреждение.
Если выяснится мой пол, меня убьют. Все очень просто.
И если Матвей, из всех людей, обнаружит эту информацию, мне крышка. Я толкаюсь всем телом вперед в последней отчаянной попытке освободиться, но это только заставляет их крепче сжимать мои конечности. Матвей расстегивает мои брюки, и я чувствую, как пот покрывает мою кожу. Начинается гипервентиляция, медленно, но верно поглощающая мое душевное равновесие.
За свои двадцать лет жизни это второй раз, когда я чувствую себя такой беспомощной и разбитой. И что нет выхода.
Первый раз был, когда я потеряла большую часть своей семьи и была вынуждена бежать, спасая свою жизнь.
Цепочка текущих событий прокручивается перед моим мысленным взором. Матвей узнает, что я женщина, он и его болваны могут напасть на меня. Тогда они либо сообщат обо мне капитану, либо потребуют секс в обмен на сохранение моей тайны. Шантаж или то, что меня вышвырнут из самого безопасного для меня места. Черт возьми, меня даже
— Ты послушный маленький засранец, не так ли? Держу пари, ты покорный и все подобное. — Матвей многозначительно облизывает губы.
— Твой сломанный член засвидетельствовал бы обратное, — я пристально смотрю на него. — Полагаю, это делает тебя покорным, ублюдок.
Я слышу это раньше, чем чувствую. Его кулак врезается в мое лицо, отбрасывая его в сторону. Кровь брызжет на стену, мои губы кажутся в два раза больше, а нос мгновенно забивается.
И все же я смеюсь, как маньяк. Звук настолько сильный и неуправляемый, что они все замирают, чтобы посмотреть на меня.
— Такой большой мачо, но в то же время такой маленький. Может, нам стоит посмотреть на твой член, Матвей.
—Ты, блядь... — он снова поднимает кулак, и я смотрю ему прямо в глаза.
Я нарочно дразню и провоцирую его. Если он озабочен тем, чтобы избить меня до полусмерти, то видеть мои несуществующие яйца будет последним, о чем он будет думать.
— Что здесь происходит?
Все движение останавливается при громком звуке, повелительного голоса. Во всяком случае, кажется, что мир замирает на долю секунды, когда новичок шагает в нашем направлении. Мое состояние бдительности медленно спадает, но затем снова усиливается при виде его.
Он высокий и мускулистый, но не такой вызывающе мускулистый, как солдаты, окружающие меня. У него такой тип физического облика, который подошел бы ловкому шпиону или сотруднику Спецназа. На самом деле, судя по его черной рубашке с длинными рукавами и брюкам-карго, он, вероятно, из спецназа.
У них есть свой собственный лагерь, но в этот период они являются нашими гостями для специальных совместных тренировок.
Мой взгляд поднимается к его лицу, и я поражена его чертами. Они темные, резкие и, что самое главное, пустые. Это как будто я смотрю на несуществующую сущность, которая только проецирует себя на физический мир. Он хорош собой в каком-то чистом, мистическом смысле. Больше всего меня поражает то, что его внешний вид ничего не говорит о том, что скрывается у него внутри.
И хуже всего то, что он выглядит странно знакомым. Его присутствие ощущается как встреча, которая скрыта за неразрешимыми чувствами и нетронутыми воспоминаниями.
Где я могла видеть его раньше?
Гравитация тянет меня вниз, когда солдаты отпускают меня, а мудак Матвей даже хватает меня за плечо, как будто мы лучшие друзья, прежде чем они все построятся и отдадут честь.
— Капитан.
Он капитан? Кроме того, почему они знают его, а я нет?
Его черные ботинки останавливаются прямо перед нами, и он смотрит на меня. Я стою неподвижно и отдаю честь, чувствуя себя новичком.
Возьми себя в руки. Обычно я самая дисциплинированная, когда дело доходит до военных кодексов поведения.
Капитан прогуливается параллельно нам, не говоря обычного «вольно», как делают большинство начальников. Итак, мы все остаемся в том же положении, уставившись в перед и такие напряженные, что я чувствую боль в суставах.
Хотя, возможно, это также связано с моей разбитой губой и забитым носом.
Движения капитана неторопливы. Во всяком случае, они следуют методичному ритму, когда он останавливается перед каждым солдатом, чтобы изучить его лицо.