Кровь нерожденных

Дашкова Полина Викторовна

Лицо толстяка побагровело, он даже поперхнулся конфетой, закашлялся, покрылся потом и наконец закричал:

– Бред! Наглая клевета! – Потом, глотнув чаю, он вытер лоб маленьким платочком и произнес уже спокойно: – Извините, Сергей Сергеевич, я отношусь к вам с уважением, поверьте, и считаю вас серьезным человеком. Кто наплел вам всю эту ерунду?

– А никто, – улыбнулся Кротов, – сам догадался. Простите, дорогой мой Илья Тимофеевич, я отнял у вас время. Мне, к сожалению, пора. Всего доброго.

Из Минздрава он отправился на Петровку, взял в архиве дело восьмилетней давности о подпольном абортарии,

закрылся в кабинете и сварил себе крепкий кофе.

Кротов знал, что в делах подобного рода почти всегда есть «серый кардинал», душа и мозг всей организации, человек умный и скользкий, как правило выходящий сухим из воды.

«Серым кардиналом» кооператива «Крокус» был некто Анатолий Вейс, кандидат медицинских наук. Восемь лет назад его удалось даже вычислить, но доказательств не хватило. Сейчас, просматривая материалы дела, Кротов понял, что большую роль в «отмазке» Вейса сыграл тогда консультант Буряк.

Вот оно что: кооператив «Крокус» был задуман вовсе не ради денег легкомысленных пациенток. Вероятно, основные доходы приносила ему переработка живого сырья. Но восемь лет назад такое никому не пришло в голову.

Почти не надеясь на удачу, Кротов стал сравнивать многочисленные отпечатки пальцев, снятые с глянцевой Лениной фотографии с отпечатками, хранившимися в делах об абортарии. Начал он с «серого кардинала» и тут же чуть не поперхнулся остывшим кофе: на фотографии были четкие «пальчики» Анатолия Вейса. Через час он имел на руках официальное заключение эксперта, подтверждающее это.

* * *

– Значит, ты считаешь, пока она у Кротова, ей ничего не грозит?

– Квартира на девятом этаже двенадцатиэтажного дома, дверь стальная, отмычкой замок открыть невозможно. Она никуда не выходит. Даже ее собаку Кротов выгуливает сам, утром и вечером.

– Это они хорошо придумали, – кивнул Андрей Иванович и, отхлебнув горячего крепкого чая, посмотрел на Свету. – Значит, Кротов гуляет с ее собакой, – произнес он серьезно и задумчиво. – Ты скажи мне, пожалуйста, что у них там с нашей подопечной?

Света пожала плечами.

– Как что? Любовь!

– Надо же! – хлопнул себя по коленке Андрей Иванович. – Они ведь знакомы меньше недели, к тому же она с пузом!

– А пузо при чем? – усмехнулась Света.

– Как это – при чем? Все-таки не совсем удобно страсти-то предаваться, да и опасно во второй половине беременности.

– Ах, вы об этом? Нет, они не спят пока. У них все серьезно.

– Ты и это разглядела?

– Как вам сказать? Скорее почувствовала, когда их увидела вместе. Я ведь все-таки женщина.

– Интересно, а почему ты, Светочка, считаешь, если сразу не спят, значит, серьезно?

– Ох, Андрей Иванович, – улыбнулась Света, – это на гнилом Западе сначала в койку прыгают, а потом уж знакомятся.

– Ты хочешь сказать – у нас наоборот?

– У нас, конечно, тоже по-всякому бывает, но русскому человеку после койки сложней знакомиться. Стыдно, неловко... Менталитет у нас такой – стыдливый.

– А у них, у западных людей, значит, бесстыдный менталитет? – засмеялся Андрей Иванович.

– Да нет. Просто они к этим вещам по-другому относятся. Для них секс – естественная часть жизни. А у нас и слова-то такого нет. Или любовь, высокое парение духа, или

грязь, гадость, матерные названия. Нет у нас середины, только верх и низ. А у них все просто и буднично. Вот вы подумайте: «заниматься любовью» – это ведь калька с английского. По-русски дико звучит.

– Ну, ты у нас философ! – выразительно развел руками Андрей Иванович и, помолчав секунду, вдруг спросил: – Нравится тебе Полянская?

– Да, – призналась Света, – легче работать, когда охраняемый объект вызывает симпатию. А почему вы спросили?

– Потому, девочка, что в твоей работе симпатий и антипатий быть не может. Мало ли, как потом дело обернется...

Света заметила, как холодно и остро блеснули глаза ее собеседника. Ей стало не по себе. Он тут же почувствовал это и ласково погладил ее по щеке.

– Ты про менталитет сама додумалась, умница?

– Нет, – улыбнулась Света, – в школе проходили. Тема у нас была такая: «Национальные стереотипы сексуального поведения».

– Глупости! – отрезал Андрей Иванович. – Нет никаких в этом стереотипов, нет правил – одни сплошные исключения. Ты со мной не согласна?

Света отрицательно замотала головой.

– А Полянская мне тоже нравится, – он откинулся в кресле и закурил, – хорошо бы у них с Кротовым все наладилось. Лишний «важняк» с Петровки нам ведь не помешает? А, Светочка, не помешает? – Он весело подмигнул, но тут же лицо его стало серьезным. – Теперь о главном. В Нью-Йорке тебя встретит некто Бредли. Маленький такой, толстенький, на клоуна похож. Но он вовсе не клоун, а, наоборот, мрачный, невоспитанный тип. Ну, это ты как-нибудь переживешь. Общаться тебе с ним придется мало. Он из ФБР, из секретного отдела, который занимается проблемами преступности, связанными с трансплантацией человеческих органов. Мы с этим отделом не то чтобы дружим, но не ругаемся. Однако, если мы не преподнесем им на блюдечке тамошних приятелей Вейса, они будут в обиде. Ты можешь обращаться к Бредли с любыми бытовыми проблемами – но они вряд ли возникнут. Что касается работы, то лучше на его помощь не рассчитывай. Обращайся только в самом крайнем случае. Он вступит в игру, как только ты сообщишь ему главное имя. Или кличку. Этого будет достаточно, чтобы считать твое задание выполненным. Вот он, – Андрей Иванович показал Свете пару цветных фотографий, – видишь, какой красавец!

Бредли действительно был похож на клоуна.

* * *

– Елена Николаевна, вы уже звонили в Нью-Йорк? Вас там кто-нибудь будет встречать?

Они сидели в его маленькой кухне. Под столом у них в ногах спал и по-стариковски похрапывал Пиня.

– Я звонила в пятницу с работы. Меня встретит Стивен, старый друг моего папы, – ответила Лена.

– А жить вы там где будете?

– У него, у Стивена. Я всегда у него живу, когда прилетаю в Нью-Йорк. Стивен мне от папы по наследству достался. Они познакомились очень давно, еще в пятьдесят седьмом, когда в Москве был молодежный фестиваль. И с тех пор как-то умудрялись общаться, встречаться, несмотря на все советско-американские сложности. Папа умер, теперь я вместо него со Стивеном переписываюсь. Он старенький, семьдесят пять лет, дети и внуки взрослые, живет один в огромном доме в Бруклине. У детей и внуков своя жизнь. Ему одиноко.