Кровь предателя
Шрифт:
– Но люди, с которыми мы дрались, не настоящие солдаты, - сказал Страйкер.
– Местная самооборона, - отозвался Мейкпис.
– Преданы Мокскрофту. Его собственная частная армия.
– Весьма поразительная история, сэр, - прапорщик Бёртон был явно под впечатлением от сидящего перед ним человека.
– Поразительная?
– повторил Мейкпис.
– Нет, молодой человек. Я исполнил свой долг единственно известным мне способом. Как офицеру, мне были доверены важные документы, и я должен был защитить их ценой своей жизни.
– Но всё равно не смогли их доставить, - хмыкнул Страйкер.
Мейкпис нахмурился и отвернулся.
– И я этого стыжусь, - сказал он, обращаясь скорее к стопкам пергамента, чем к людям напротив.
– Да, стыжусь. Когда нас схватили эти сучьи дети пуритане, я был просто сражен чувством вины и отчаяния, - он выдавил из себя печальную улыбку.
Страйкер поглядел на рыжеволосого офицера с непроницаемым лицом.
– Не это ли ты время от времени произносишь, Форри? Здесь скрыт кинжал за каждою улыбкой [21] . Это из Мак...
21
У.Шекспир, "Макбет", акт 2, сцена 3, пер. Б.Пастернака.
– Будь проклята ваша грязная душа, Страйкер!
– выкрикнул Мейкпис.
– Вы просто злобный грубиян. Сами прочтите чертовы письма, если не верите джентльмену на слово.
Страйкер наклонился, взял со стола тонкую стопку пергаментов и начал их листать, время от времени бросая взгляд на Мейкписа.
– Видите?
– продолжал Мейкпис.
– Всё тут. С личной печатью короля, так-то вот! Мы с сержантом Бейном за последние дни прошли через настоящий ад. Скакали без устали, днем и ночью, чтобы исполнить поручение величайшей важности. Нас схватил патруль, и мы чуть не расстались с жизнью. Даже вспоминать не хочу, в какую глубину отчаяния мы погрузились, когда нас заперли в этих стенах. Это была настоящая пытка, сэр. Ваш капрал обнаружил нас, когда этот проклятый шпион приставил к нашим головам пистолет. Он как раз собирался нас прихлопнуть, но тут вы пришли на помощь. А теперь вы меня оскорбляете? Этим недоверием и всякими инсинуациями? Так не годится, сэр!
– румяная физиономия Мейкписа вытянулась, и он рухнул обратно в кресло, как марионетка с обрезанными нитями.
– Можете сами спросить мерзавца, если мне не верите.
Страйкер долго рассматривал Мейкписа, кипевшая в нем ненависть к этому человеку служила запалом для ярости. Не произнося больше ни слова, он подошел к столу и склонился над полированной поверхностью, схватив перепуганного Мейкписа за воротник. Тот не мог ничего поделать и позволил выдернуть себя из кресла, так что его бедро болезненно уткнулось в край стола, а верхняя часть тела повисла в железной хватке Страйкера.
Бейн собрался было встать на защиту командира, но Бёртон вытащил клинок. Лысый сержант только фыркнул - он был безоружным.
Столкнувшись нос к носу, Страйкер и Мейкпис взирали друг на друга с отвращением, которое, казалось, заполнило всю комнату.
– Не годится?
– повторил Страйкер тихим и полным угрозы голосом.
– Не годится, да? Я покажу тебе, что значит не годится, мать твою!
Страйкер потянул Мейкписа за воротник, рванув так резко, что его жертва распласталась на столе, прежде чем кто-либо смог вмешаться. Страйкер откуда-то раздобыл клинок. Не длинный, вроде дирка, который он носил на поясе или в сапоге, а малюсенький нож не больше указательного пальца. Оружие тут же застыло у глотки Мейкписа.
– Боже ты мой, старина!
– воскликнул откуда-то из-за спины Форрестер.
– Ты рехнулся?
Страйкер не обратил на него ни малейшего внимания.
– Я убью тебя, Илай. Перережу глотку и пущу кровь как из вонючей свиньи.
Мейкпис уставился в единственный глаз Страйкера. Он уже видел этот блеск серебра и понимал, что Страйкер жаждет его крови. Он дернулся, пытаясь оттолкнуть худощавое тело капитана, состоящее из одних мышц и сухожилий. Нож вспорол кожу.
Страйкер злобно усмехнулся, глядя на перепуганного Илая Мейкписа, и убрал нож, оставив проступившие бисеринки крови в том месте, где нож проткнул кожу. Они скатились по шее Мейкписа и собрались ярким пятном на воротнике сорочки. Нож исчез так же быстро, как и появился.
Мейкпис выдохнул с облегчением, но нападавший не ослабил дьявольскую хватку.
– Ты нас дуришь, Илай, - сказал Страйкер.
– Я это знаю.
Он был не так уверен в этом, как утверждал, ведь на депешах имелась королевская печать, но Страйкер по-прежнему надеялся поймать Мейкписа с поличным, когда тот совершит измену.
– Вы ошибаетесь, сэр!
– выдавил из себя Мейкпис, когда Страйкер наконец-то его отпустил.
– Попридержите язык, - рявкнул Форрестер.
– А с нами что будет?
– поинтересовался сэр Рэндальф Мокскрофт, когда его кресло на колесиках выкатили перед офицерами. Мейкписа с Бейном перевели в примыкающую комнату под присмотром Уэндела Бранта с заряженным мушкетом.
– Мы отведем вас к нашим войскам, - ответил Страйкер.
– А что случится там - решать не мне, - он на мгновение задумался, не желая вступать в диалог с предателем, но всё же не смог оставить вопрос без ответа.
– Почему вы это сделали, сэр Рэндальф?
Тонкие губы Мокскрофта растянулись в печальной улыбке.
– Мы полагаем, что бессмысленно заявлять о нашей невиновности, раз уж вы упомянули некую корреспонденцию между нами и мистером Блэйком.
– Верно.
Шпион кивнул.
– Это наша профессия, так сказать. Мы торгуем. Шерсть, вино, зерно - всё, что приносит прибыль.
– И ради этой прибыли вы построили обширную сеть, которая оказалась крайне полезной во времена вроде нынешних, - сказал Страйкер.
Бесцветные глаза Мокскрофта перебегали с одного тюремщика на другого.
– Да, сеть из людей, которые время от времени собирали нужные сведения. Мы годами снабжали информацией Уайтхолл. Конечно, в мирные времена это был лишь дополнительный источник доходов.
– Но теперь, - вмешался Форрестер, - ваши сведения стали жизненно важными. И в итоге вам очень хорошо платили.
– Не совсем, - Мокскрофт сделал большой глоток из чашки с водой - единственной дозволенной Страйкером роскоши.
– Люди короля платили больше, разумеется, но меньше, чем мы заслуживаем. Даже и близко недостаточно. Король в своем высокомерии рассматривал нашу лояльность как некую данность.
– Но она таковой не являлась, - сказал Страйкер.
Мокскрофт запрокинул голову в скрипучем смехе, бледная кожа на его лице натянулась так, что, казалось, вот-вот лопнет.