Кровь, слава и любовь
Шрифт:
Тридцатишестилетнего Гийома Дюбарри без всякой натяжки можно было назвать красивым мужчиной. Он был высоким, ладно скроенным и крепко сшитым, у него было широкое, довольно жесткое лицо, освещенное парой чудесных серых глаз. Высокий лоб, черные волосы, смуглый, чуть отдающий в оливковый, цвет лица и… практически полное отсутствие какого-либо выражения на этом самом лице. Это позволяло усомниться в его умственных способностях, но нужно сказать сразу, что это была всего лишь маска, всего лишь удобное средство обеспечить себе спокойную жизнь, постоянно находясь в обществе трех весьма сварливых женщин. Увидев брата, Жан-Батист отодвинул тарелку, вскочил на ноги и побежал обниматься.
– Гийом! – вскричал он. – Я приехал,
– Все сразу? – удивился Гийом. – Долго же ты собирал все это для меня! Прямо скажу, тебе хватило времени на раздумья: сколько лет ты тут не появлялся? Думаю, не меньше десяти!..
– Теперь мы уже не расстанемся… Я приехал за тобой!
– За мной? – еще больше удивился Гийом. – И что же мы вместе будем делать? Куда отправимся?
– В Париж! Ты женишься!
Ответ оказался настолько неожиданным, что Гийом вытаращил глаза, а его мать и сестры принялись наперебой кудахтать, молитвенно сложив руки. Удивление на круглом лице Гийома очень скоро сменилось выражением крайней подозрительности. Эта внезапная забота брата о его счастье показалась ему очень странной. Тут было над чем подумать. Наверняка Жан строит какие-то козни!
Гийом задал прямой вопрос, и тот, кого в парижских альковах прозвали Пройдохой, тут же изложил совершенно невероятную и… довольно-таки скабрезную историю. Вот она – в коротком пересказе. Жан-Батист познакомился с необычайно красивой, очень умной и приятной во всех отношениях молодой женщиной, единственным недостатком которой, судя по всему, было ее происхождение: бедняжка родилась от противозаконной связи монаха Гомара де Вобернье с некоей мадам Бекю. Эта очаровательная и весьма изысканная девушка по имени Жанна, видимо, запаслась изрядным количеством документов о своем гражданском состоянии, потому что все время носила разные фамилии: то она была Вобернье, то Бекю, то почему-то Ланж… Но тем не менее она имела честь увлечь своими незаурядными достоинствами короля Людовика XV, который сильно тосковал после смерти мадам де Помпадур. Однако низкое происхождение благородной девицы, прибавил Жан-Батист, поостерегшись при этом упомянуть о ее древнейшей в мире профессии, мешало королю приблизить ее к себе. Это было настолько неприятно его величеству, что Жану, доброй душе, пришлось объявить красотку своей невесткой, графиней Дюбарри…
Его Величество, разумеется, прекрасно знал о том, что родственная связь Жана-Батиста с красавицей Жанной – вымышленная. Все прошло бы без сучка без задоринки, если бы одна знатная дама, герцогиня де Граммон, сама добивавшаяся королевской милости, не задумала провести расследование насчет мадам Дюбарри. Она написала председателю Тулузского парламента господину де Рике-Бонрепо. Опасаясь неблагоприятного для всех участников этой истории ответа от этого достойного господина с таким мирным именем, означавшим в переводе «приятный отдых», Жан вскочил на лошадь и пулей пронесся по Франции до самого Левиньяка.
– Теперь необходимо, чтобы ты спас всех: меня, Жанну… и самого короля, честь которого может быть забрызгана грязью в результате скандала, – заключил он, обращаясь к брату. – Ты поедешь со мной в Париж и женишься на Жанне.
– На девке без роду без племени?! – воскликнула мать. – Гийом никогда не женится на женщине такого сорта!
– Любовницу короля нельзя назвать девкой! – резко ответил Жан-Батист. – А насчет «без роду без племени»… Мне кажется, матушка, вы слишком привередливы. Да, конечно, происхождения она низкого, но зато – какое богатство! На нас же попросту прольется золотой дождь! Разве я не сказал вам, что король влюблен в нее без памяти?
Пожилая дама закусила губу. Глаза двух засидевшихся в девицах сестер засверкали. Жан ведь только что сказал, что и они тоже поедут в Париж, чтобы составить компанию новоявленной графине. Заодно и
– Все это вроде бы прекрасно, – неуверенно произнес он наконец. – Но у меня нет ни малейшего желания прожить всю жизнь рядом с женщиной, которую я никогда не видел. Она, вполне может быть, мне совершенно не понравится.
– Да тебе и не придется видеться с ней. Только во время церемонии. Вы вступите в брак, потому что по-настоящему жениться вовсе не требуется! Жанна возьмет на себя заботу обо всей нашей семье, но жить она станет в Версале, а ты – где захочешь, только не с ней. Видишь, я же не прошу у тебя многого: дай только свою фамилию!
– А это все, что у меня есть, – мрачно отозвался брат.
– Возможно. Но тебе за нее щедро заплатят!
Жан выиграл партию. Блестящие перспективы, которые он посулил своей изголодавшейся семье, заставили умолкнуть все угрызения совести. Было решено: завтра же они отправятся в Тулузу, где графиня Дюбарри у своего нотариуса, метра Санса, выдаст сыну официальное разрешение «на брак с любой особой, какую он для себя выберет, при соблюдении единственного условия: лично графиня ничего не даст своему сыну по случаю вышеупомянутой женитьбы».
Когда дело было сделано, Жан, памятуя о том, что «долгие проводы – лишние слезы», быстро попрощался с матерью, которая в одиночестве возвращалась в Левиньяк, и вместе с остальными членами семьи отправился в Париж. Шон и Киска были крайне возбуждены всем происходящим, но главный герой – Гийом вел себя чрезвычайно сдержанно и выглядел довольно хмурым.
Но ведь наружность обманчива. Скорее всего, за внешней сдержанностью Гийома скрывалась мечтательность… Вопреки собственной воле тридцатишестилетний холостяк оказался весьма заинтригованным этой женщиной, чью руку в самом скором времени должны будут вложить в его собственную. Жан сказал, что она необыкновенно хороша собой… «Это сама Венера…» По мере того, как почтовая карета приближалась к Парижу, он все сильнее мучился. Ему одновременно и хотелось увидеть свою «невесту», и страшно было ее увидеть, но любопытство все-таки побеждало…
И вот 23 июля в доме на улице Нев-де-Пти-Шан, где проживал Жан-Батист, Гийом впервые встретился с женщиной, которой в ближайшем будущем предстояло носить его фамилию. От вида этой женщины он пришел в крайнее замешательство. До сих пор он и предположить не мог, что под солнцем существует столь обворожительное создание. Двадцатипятилетняя Жанна и на самом деле находилась тогда в полном расцвете своей редкостной красоты. Она была высокой и стройной, кожа отливала перламутром. Перед таким телом не устоял бы ни один святой в раю. Больше всего она гордилась своими роскошными пепельными волосами. От природы белокурая, Жанна предпочитала не пудрить прическу, хотя в те времена это и было очень модно. Тонкое лицо, огромные темно-голубые глаза, прелестная улыбка, открывавшая жемчужные зубки, изысканная грация – таков далеко не полный перечень достоинств, отличавших ту, которая должна была стать графиней Дюбарри. Жан-Бастист, полуприкрыв глаза, с насмешливой улыбкой наблюдал за тем, какое впечатление произведет его подопечная на младшего брата.
– Ну? – произнес он наконец. – Как она тебе?
– Мадемуазель очень хороша собой, – выдавил из себя Гийом с таким чопорным видом, что Жанна не удержалась от хохота.
Этот верзила, который в надетом по такому случаю вполне приличном наряде был весьма недурен, все-таки на вид словно палку проглотил. Но хитрая бестия, отлично разбиравшаяся в мужчинах, легко догадалась, какое волнение скрывается за внешней суровостью его поведения.
– Как я счастлива, что понравилась вам, – все еще смеясь, сказала она. – Разве женщина не должна нравиться в первую очередь собственному мужу?