Кровь среди лета
Шрифт:
«Приходи, ложись в мою постель, — шепчет лес. — Положи свою голову на мою подушку и слушай, как шепчется в кронах ветер».
Торстен постучал снова.
Ребекка кивнула рослому юноше в знак приветствия. Он все еще стоял на пороге кафе, когда она заходила в дверь.
Два гаража, когда-то составлявшие авторемонтную мастерскую, были, очевидно, перестроены в кафе и бар. Вдоль стен зала стояло шесть столов из сосны, покрытой темным лаком. За каждым могли уместиться семь человек, при условии, что один сядет на углу. Пластиковое покрытие на полу кораллового цвета с черными прожилками под мрамор гармонировало с розовыми обоями, разрисованными
На них были застиранные фланелевые рубашки поверх футболок с потертыми воротниками, а рабочие кепки они побросали на один из свободных столов. Синие брюки одного из посетителей держались на подтяжках с логотипом какого-то предприятия. Двое других расстегнули свои рабочие комбинезоны, так что их верхняя часть вместе с подтяжками болталась, свисая на пол.
Одинокая женщина средних лет окунала ломтик хлеба в тарелку с супом. Она мельком улыбнулась Ребекке и быстро запихнула кусок в рот, прежде чем он успел развалиться. У ее ног спал черный лабрадор с седыми волосками на носу. Рядом с женщиной на стуле висел невообразимо изношенный и уродливый плащ. Волосы ее были коротко стрижены, вернее сказать — обкромсаны.
— Чем могу быть полезен? — спросил Ребекку бармен с кольцом в ухе.
Не успела она ответить, как дверь на кухню распахнулась и оттуда вышла девушка лет двадцати с небольшим с тремя тарелками в руках. Ее длинные волосы были окрашены белыми, неестественно красными и черными полосами, одну бровь украшал пирсинг, в крыле носа блестели два камешка.
«Красивая девушка», — заметила про себя Ребекка.
— Слушаю вас! — нетерпеливо обратилась к ней официантка, остановившись возле ее столика, и, не дожидаясь ответа, принялась расставлять тарелки перед тремя мужчинами в рабочих комбинезонах.
Ребекка собиралась было спросить, можно ли здесь пообедать, однако теперь этот вопрос показался ей излишним.
— Там, на вывеске, написано «комнаты», — сказала Ребекка неожиданно для себя. — Сколько это стоит?
Лицо бармена приняло озабоченное выражение.
— Мимми, — обратился он к официантке. — Она спрашивает насчет комнаты.
Девушка с разноцветными волосами повернулась к Ребекке, вытерла руки о передник и откинула с лица потную прядь.
— У нас летние домики. Комната стоит двести семьдесят крон за ночь.
«Зачем мне это? — подумала Ребекка и в следующую секунду нашла ответ: — Я хочу остаться здесь. Одна».
— Хорошо, — обратилась она к девушке. — Через минуту я вернусь сюда с мужчиной, и мы пообедаем. Если он спросит насчет комнаты, скажите ему, что осталось только одно место, для меня. О’кей?
Между бровями Мимми появилась складка.
— Но зачем мне это надо? — спросила она. — Дела у нас и так идут хуже некуда.
— Выбирайте, — ответила Ребекка. — Если скажете, что место есть и для него тоже, мы оба заночуем в гостинице в городе. Или один гость, или ни одного.
— У вас проблемы с этим парнем? — усмехнулся бармен.
Ребекка пожала плечами. Пусть думают что хотят. Что она должна ответить?
Мимми развела руками.
— Ну что ж, — вздохнула она. — Но вы будете есть вместе, так? Или мне сказать, что еды осталось только на вас одну?
Пока Торстен читал меню, Ребекка разглядывала его лицо. Его щеки порозовели от счастья, а очки так вжались в переносицу, что казалось, еще чуть-чуть — и он не сможет дышать. Волосы торчали в разные стороны. Мимми стояла за его спиной и, тыча пальцем в меню, вслух читала названия блюд. Ни дать ни взять школьная учительница.
«Да, поесть он любит», — заметила про себя Ребекка.
Он появился здесь в своем сером офисном костюме и приветливо поздоровался с мужчинами в рабочих комбинезонах. Те, смутившись, что-то пробурчали в ответ. А потом вошла громкоголосая красавица Мимми с пышным бюстом, так не похожая на покладистых столичных секретарш. Воображение Торстена, должно быть, разыгралось.
Мимми показала на прибитую к стене грифельную доску с надписью «Жаркое с овощным или грибным ризотто».
— Можно достать что-нибудь из морозилки, — предложила она. — На гарнир есть картошка или макароны, если хотите.
Напротив нескольких блюд в меню стояла пометка «из морозильника»: лазанья, фрикадельки, кровяная запеканка, рагу из северного оленя, суовас, [14] эскалоп.
— Попробую, пожалуй, кровяную запеканку, — решил наконец Торстен.
В этот момент дверь отворилась. В зал вошел тот самый рослый юноша с грузового мопеда и остановился у входа. Выглаженная полосатая рубашка, застегнутая на все пуговицы, казалось, была ему тесна. Он избегал смотреть в глаза другим посетителям. Голову юноша держал немного набок и выпятил огромный подбородок в сторону продолговатого окна, словно указывая им на выход.
14
Суовас — саамское блюдо, вяленая или копченая оленина.
— Боже, Винни! — воскликнула Мимми, завидев его. — Какой ты красивый!
Молодой человек мельком взглянул на нее и застенчиво улыбнулся.
— Подойди-ка ко мне, Винни, дай на тебя посмотреть! — воскликнула женщина с собакой, отодвигая тарелку супа.
Только сейчас Ребекка заметила, как похожи друг на друга Мимми и эта женщина. Словно мать и дочь.
Собака подняла голову и пару раз лениво ударила хвостом по полу, после чего снова улеглась и заснула.
Юноша направился к женщине с собакой. Та захлопала в ладоши.
— Какой ты сегодня стильный! Что за рубашка! С днем рождения, Винни!
Польщенный Винни заулыбался, задрав подбородок к потолку. В этой смешной позе он напомнил Ребекке Рудольфо Валентино.
— Новая, — с гордостью произнес он.
— Видно, что новая, — продолжала восхищаться Мимми.
— Собрался на танцы, Винни? — спросил один из мужчин. — Мимми, достань-ка пять штук готовых блюд из морозилки. Что сама выберешь.
— Тоже новые, — продолжал хвастать юноша, показывая на штаны.