Кровь среди лета
Шрифт:
Но толстяк Ларс-Гуннар вырос и всем показал, на что способен. Он выучился на полицейского и вернулся на родину совсем другим человеком. Не так-то просто изменить о себе мнение односельчан, знающих тебя с детства. Однако Ларсу-Гуннару это удалось. Полицейских надо уважать. Теперь у него появились новые друзья — коллеги из города. Он получил место в Обществе охотников и быстро его возглавил, поскольку не боялся работы и умел организовать дело. Сначала он думал, будто это временная должность, но вскоре понял, что это не так. Ларс-Гуннар был уверен, что и остальным охотникам удобно иметь постоянного руководителя. Где-то в
Нет, вся проблема Ларса-Гуннара заключалась именно в том, что он был слишком добр и переоценивал окружающих его людей, например Еву. Конечно, он не снимал и с себя вины. Ведь ему сравнялось пятьдесят, когда он познакомился со своей будущей женой, а до этого жил один, потому что не умел держаться с женщинами. С юности Ларс-Гуннар чувствовал себя неловко в их обществе, как будто стыдился своего большого тела. А Ева клала ему на грудь голову, которая могла бы уместиться в его кулаке. «Мой маленький человечек», — называл жену Ларс-Гуннар.
А потом, когда ее терпение кончилось, она просто ушла от него и бросила сына.
Ларс-Гуннар плохо помнил первые месяцы, прожитые без жены. Этот период его жизни в памяти был словно окутан мраком. Он догадывался, что сельчане шепчутся за его спиной. Интересно о чем?
Винни тяжело перевернулся во сне. Скрипнула кровать.
«Я должен…» Не закончив мысль, Ларс-Гуннар смутился.
Концентрироваться на повседневных делах становилось все труднее. Но жизнь должна продолжаться, и в этом весь смысл.
«Я съезжу в магазин», — решительно договорил про себя Ларс-Гуннар. Молоко, крекеры, варенье — все закончилось. Он спустился на первый этаж и позвонил Мимми.
— Я отправляюсь в город, — сообщил он ей. — Винни спит, и я не хочу будить его. Если он придет к тебе, накорми его завтраком, хорошо?
~~~
— Он на месте?
Анна-Мария только что набрала номер кабинета судебной медицинской экспертизы в Лулео. Ей ответила криминалист-патологоанатом Анна Гранлунд, однако инспектор Мелла хотела поговорить с главврачом Ларсом Похьяненом. Анна Гранлунд опекала его, словно мать больного ребенка. Она содержала прозекторскую в идеальном порядке, вскрывала за него трупы, вынимала органы, потом клала их обратно, сама накладывала швы и писала за него большую часть рапортов.
— Ему надо помочь, — говорила она Анне-Марии. — Ты же знаешь, со временем коллеги привыкают друг к другу, как муж и жена. Я не хочу работать без него.
Ларс Похьянен передвигался с трудом и страдал одышкой, ему было тяжело разговаривать после перенесенной несколько лет назад операции, когда у него обнаружили рак легких.
Анна-Мария хорошо представляла его себе, разговаривая теперь с Гранлунд. Должно быть, главврач отдыхает в комнате для персонала на мохнатом диванчике модели семидесятых годов, накрывшись зеленым хирургическим халатом вместо одеяла. А на полу, рядом с его поношенными деревянными сабо, стоит пепельница.
— Да, он здесь, — ответила Анна Гранлунд. — Минуточку…
Наконец в трубке послышался скрипучий голос Похьянена.
— Ну, рассказывай, — потребовала Анна-Мария Мелла. — Ты же знаешь, как я не люблю читать.
— Там не так много, — запыхтел доктор. — Один выстрел спереди в грудь, затем с очень близкого расстояния в голову. Края выходного отверстия как будто от разрывной пули.
Он тяжело вздохнул, а затем Анна-Мария услышала тихий свист, словно доктор дышал через трубку.
— Поры расширены… — продолжал он. — Вы ведь знаете, когда он пропал?
— В ночь на субботу.
— Думаю, с тех самых пор он и лежал в озере. На участках кожи, не прикрытых одеждой, имеются небольшие ранки. Это укусы рыб. Больше ничего нет. Вы нашли пули?
— Нет, мы ищем. А как насчет следов борьбы? Больше никаких повреждений?
— Нет.
— То есть это все?
— Да, я же сказал. — В голосе Похьянена послышалось раздражение. — В конце концов… попроси кого-нибудь, пусть почитают тебе мой рапорт вслух.
— Прости, я не думала, что тебе это будет трудно…
— Ладно, — смягчился доктор, — пустяки.
Поставив машину на парковку и не выходя из нее, Свен-Эрик Стольнакке набрал номер судмедпсихиатра. Он хотел ее слышать. Он уже привык к теплым интонациям и медленному течению ее голоса. Большинство женщин в Кируне говорили слишком быстро и громко, словно строчили из пулемета. Ни малейшего шанса вставить словечко. Последняя фраза вызвала в памяти Свена-Эрика недавний разговор с Анной-Марией. Она жаловалась на медлительность своего мужа Роберта. «Ни малейшего шанса получить разумный ответ в разумные сроки, — говорила инспектор Мелла. — Я всего лишь спрашиваю его „как дела?“, а он надолго погружается в размышления, прежде чем ответить, что все хорошо. Так трудно выдавить из него лишнее слово!»
А сейчас Стольнакке слышал в трубке голос судмедпсихиатра. Казалось, она шутила, хотя речь шла о серьезных вещах. Инспектор сразу почувствовал себя на несколько лет моложе.
— Нет, — ответила врач на вопрос, который он задавал ей в прошлый раз. — Я не думаю, что здесь действовал имитатор. Тело Мильдред Нильссон вывесили на всеобщее обозрение, в случае же Стефана Викстрёма преступник, по-видимому, вообще не хотел, чтобы труп нашли. И нет ничего, что свидетельствовало бы об охватившем убийцу приступе ярости. Здесь что-то совсем другое… Итак, ответ на ваш вопрос отрицательный, — подытожила она. — В высшей степени невероятно, что Стефан Викстрём пал жертвой серийного убийцы, вдохновившегося расправой над Виктором Страндгордом. Так же сомнительно, что преступник страдал каким-либо психическим расстройством или находился в состоянии аффекта. Здесь нечто совсем иное, может быть, имеется более, я бы сказала, реальная причина.
— Что же это может быть?
— Убийство Мильдред больше похоже на эмоциональный срыв, в то время как расправа над Стефаном Викстрёмом…
— Приведение в исполнение сознательно вынесенного приговора… — задумчиво произнес Стольнакке.
— Именно! Однако здесь чувствуется и эмоциональная подоплека. Я всего лишь рассуждаю… сейчас попробую выразиться точнее… дайте мне собраться с мыслями, хорошо? — Доктор задумалась.
— Ладно. — Инспектор Стольнакке приготовился ждать.
— Понимаете… — продолжила наконец доктор. — Представьте себе мужа, который сначала убивает жену в состоянии аффекта, а затем более хладнокровно расправляется с ее любовником.