Кровь ведьмы
Шрифт:
Соня молча улыбнулась в ответ, поправила подаренную крестьянином войлочную шапку и послала лошадь вперед. Но имя — Ло Юнь — запомнила.
Через два дня Соня подъехала к крепостным стенам Лагоша. Еще издали было видно, как искрятся в лучах уходящего солнца, издалека кажущиеся игрушечными, позолоченные башенки храмов. Они сверкали, как полированные доспехи стражников, день и ночь стерегущих свой город. У ворот Лагоша Соня оказалась уже поздним вечером, когда последний лучик солнца вспыхнул на мгновение в бойнице сторожевой башни и погас, чтобы завтра опять осветить великолепный город, город торговцев, ремесленников и ловцов удачи. Девушка нетерпеливо
Соня осмотрелась — не одна она осталась перед закрытыми воротами. Караваны купцов и таборы кочевников разместились под стенами города. Все старались расположиться поближе к речке, которая текла через город. Путникам надо было напоить животных, смыть с себя дорожную пыль и набрать воды, чтобы приготовить незамысловатый походный ужин. Кочевники, привыкшие считать любой короткий привал своим домом, уже поставили легкие палатки и разложили костры. В котелках, подвешенных над огнем, булькала, распространяя приятный аромат, похлебка.
Соня решила, что безопаснее переночевать у костра кочевников, чем рядом с тюками богатых купцов. Мало ли что может ночью случиться. Разбойники, бывало, нападали на караваны и прямо у городских стен. Налетят, похватают, что под руку попадется, и исчезнут во мраке. Городская-то стража до утра из-за стен носа не высунет. А охранники караванщиков наверняка напьются, отмечая удачный переход. Соня стреножила Ману и пустила ее пастись на лужайку у берега, а сама направилась к ближайшему табору. И вскоре она, поделившись своими припасами, уже, обжигаясь, ела горячую баранину. А потом, поплотнее завернувшись в свой темно-синий плащ, улеглась поближе к догорающему костру и спокойно уснула. Людской говор постепенно умолкал, палаточный лагерь затихал. И в наступившей тишине стало слышно, как за стеной стражники бьют деревянными молотками по металлическим тарелкам, оповещая жителей, что настала ночь и они должны покинуть улицы.
На рассвете у городских ворот собралась большая толпа. Здесь были и конные, и пешие путники, купцы, доставившие диковинные товары из самых недоступных уголков Хайбории, пестрые кибитки кочевников и арбы ремесленников, груженные всем, что только может понадобиться привередливой хозяйке, и тем, что только способны сделать искусные руки гончаров, ткачей, кузнецов, стеклодувов… Да всех и не перечислишь. Толпа напоминала сгусток ртути — внутри нее ни на миг не затихало движение, она то подкатывалась ближе к воротам, то подавалась назад. Движение это не было бессмысленным. Постепенно в толпе образовалось несколько центров, к которым стягивались единомышленники. Купцы рассказывали друг другу, в каких заморских странах они побывали, каких чудес навидались, что привезли сюда. Здесь же шныряли лавочники, пробравшиеся за городские ворота, чтобы уже сейчас заключить выгодную сделку и открыть свои лавки раньше других. Конечно, были здесь и дельцы особого рода. Они не искали друг друга в толпе. Наоборот, они мечтали в ней раствориться, стать незаметными, присматривая тем временем за чужим, плохо прикрытым скарбом. Праздных путешественников было мало, и они держались особняком. Дорога кишела народом, ожидающим открытия ворот.
Сверху, с городской стены, на все это взирали стражники, предвкушая хорошие сборы. Они зорко следили за толпой, покрикивая на не в меру разошедшихся и пресекая потасовки угрозами штрафа. Угрозы, как правило, действовали.
Наконец звякнул колокол на главной башне, и массивные, окованные медью ворота, вздрогнув, начали медленно открываться, задевая неосторожно приблизившихся, слишком нетерпеливых гостей города. Шум поднялся невообразимый. Гомонящая, суетливая толпа двинулась в одном направлении. Стражники зорко следили за тем, чтобы никто не проскользнул в город, не заплатив дани.
Соня спокойно сидела в тени большого раскидистого дерева у обочины дороги. Она решила переждать, пока купцы и ремесленники, ругаясь и отпихивая друг друга, минуют досмотр и освободят дорогу.
Действия же стражников на фоне всеобщей суеты казались нарочито медленными. Они неторопливо обходили повозки и груженных товаром вьючных животных. Выясняли размеры и ценность ввозимых товаров и назначали пошлину. Затем начиналась торговля между владельцем товара и стражником. И тот и другой знали, чего хотят. В конце концов за небольшую мзду стражник снижал первоначальную цену, и довольный торговец проезжал в город. Деревья еще отбрасывали довольно длинные тени, а толпа уже заметно поредела.
Соня решила, что настал и ее черед. Не следовало оставаться одной на дороге и привлекать к себе внимание. Она взяла под уздцы Ману и, осторожно протискиваясь в толпе, направилась к намеченному заранее стражнику. Это был молодой парень, явно совсем недавно пришедший на службу, и вряд ли алчность уже успела пустить глубокие корни в сердце юноши. Подъехав к нему, Соня бросила мелкую монетку.
— Эй! Не слишком ли дешево ты хочешь отделаться? — засмеялся стражник.
— Как это дешево? — миролюбиво ответила Соня.— У меня нет никакой поклажи, у меня нет и дорогого оружия, которое облагается пошлиной.
— А кобыла? — настаивал воин.— Такая молодая, крепкая лошадка. За нее придется заплатить.
— Какая крепкая, да ей грош цена в базарный день,— Соня прильнула к теплому боку Ману, как бы извиняясь за такую нелестную оценку.-— Ты посмотри,— продолжала она,— какие у нее короткие ноги, а бабки? Да ты взгляни на ее бабки, еще немного, и они будут совсем сбиты. Мы вовремя добрались до города. Бедная кляча. Ты видишь, я даже не решился на нее сесть, боюсь, она не выдержит, упадет, бедняга.
Болтая без умолку, Соня осторожно продвигалась вперед, подтягивая за собой Ману.
— Она вся в поту, а посмотри, как спуталась грива. Да ты послушай, как она тяжело дышит,— не останавливаясь продолжала Соня,— я даже не знаю, удастся ли мне довести ее до конюшни.
Она бросила поводья, обежала Ману вокруг, то похлопывая, то подсовывая под брюхо лошади руки, как бы поддерживая ее.
Вертлявый разговорчивый парень совершенно ошеломил молодого стражника своей болтовней. Он уже не знал, куда смотреть, то ли на бабки, то ли на гриву, а юнец все говорил и говорил, продолжая потихоньку двигаться вперед.
Когда же стражник опомнился, перед ним уже переминался с ноги на ногу маленький, косолапый старик вендиец в длинном, богато расшитом шелковом халате и платке, накрученном на голове. Торговец недоуменно поглядывал на стражника и не понимал, почему он молчит и ничего не требует. А тот, посмотрев на мелкую монетку, зажатую в руке, на вендийца, стоящего перед ним, наконец-то осознал, что его только что обвел вокруг пальца болтливый мальчишка, и рассвирепел.
Он оглянулся в сторону города. Единый людской поток, вливающийся в город, за воротами разделялся на множество речек и ручейков, хотя основная масса приезжего люда все-таки двигалась в одном направлении — к базару.