Кровь за кровь

Доценко Виктор Николаевич

— Поздравляю с первым уловом! — воскликнул Юрий.

— Спасибо… — Дед покачал головой. — Вот ты смеешься, а не знаешь, что очень важно — начало! Как начнешь, так и пойдет. — Забросив удочку, он продолжил: — Я, например, даже и представить не могу, что было бы со мною, не пойди я в ЧК, к Дзержинскому! Линия жизни, вероятно, совсем бы другой была…

— А вдруг лучше? — лукаво спросил внук.

— А мне лучше и ненадобно. — Сергей Петрович замолчал, и Юрий подумал, что он обиделся, но дед вдруг сказал: — Зачем лучше? Нет, лучше не надо… С именем совсем просто: выполнял однажды задание одно, а Кедров мне и говорит…

— Кедров? — переспросил Юрий, много слышавший об этом человеке.

— Да,

он был тогда моим непосредственным начальством. Он и «виноват» в том, что у меня стала другая фамилия. Говорит мне: — Послушай, Чирок, уж больно запоминающаяся фамилия у тебя: раз услышишь — и запомнишь, плохо это для чекиста… Ты бы хоть кличку для себя какую взял». Я пожал плечами и спросил какую. «А вот чем плоха Панков? Степан Панков! Вроде — ничего, а? Как ты думаешь?» Тогда уж и имя другое нужно, сказал я. «Можно и имя… Например, Иван…» Нет, Иваном не хочу. И тут же подумал о своем младшем брате, он еще жив тогда был, и любил я его больше, чем других братьев, и сказал об этом Кедрову, с чем тот и согласился… Так я и стал для всех Сергей Панков. И настолько сжился с этой фамилией, что она осталась со мною на всю жизнь! Во! Видишь? — Он снова выхватил удочку с уловом. — Я же говорил, что главное — начать…

— Значит, дед, ты в ЧК научился так стрелять?

— Нет, Юрий, на этот раз подвела твоя интуиция! — Он усмехнулся. — Да и трудно было бы догадаться — откуда… Виной всему была женщина — воистину справедлива здесь французская поговорка. Влюбился я в одну цирковую актрису…

— Влюбился? — недоверчиво переспросил Юрий и невольно взглянул в сторону дачи.

— Влюбился, да еще как! — подтвердил дед и кивнул по направлению взгляда внука. — Бабушка знает об этой страшной истории! — усмехнулся старый генерал. — Это было еще в Петрограде, когда я учился там… Мадам Боливар, как значилась она по афишам, была то ли из Германии, то ли из Франции и гастролировала по российским городам. Я не знал, как подступиться, но однажды столкнулся с ней в парковом тире, который держал один болгарин. Оказалось, что циркачка очень частая посетительница этого тира и никогда не уходила оттуда без призов, не делая ни одного промаха… Вот и решил я тогда, что это мой шанс.

— Не понял — какой? — удивился Юрий.

— Я рассуждал просто: подкараулю ее, и, когда она придет туда пострелять, я буду сбивать те мишени, в которые будет метить она, и этим заставлю обратить на себя внимание.

— Ох, дед, сложный ты человек! Я поступил бы проще: подошел и — здравствуйте, я — Юрий, давайте знакомиться…

— Она бы усмехнулась и подала знак кому-нибудь из сопровождающих, которых достаточно вилось около нее, и тебя бы вышвырнули куда подальше! Это сейчас все просто: «Здравствуй, я Петя… Привет, я — Маша, пошли в кино…»

— Не совсем так, но… похоже. — Юрий рассмеялся. — Так что же дальше?

— А что дальше… много дней провел я в том тире! А сколько денег перевел?! А все-таки добился своего: выбил однажды все мишени и забрал все призы.

— И мадам Боливар обратила на тебя свое внимание? — улыбнулся Юрий.

— Так бы, возможно, и случилось, но к тому времени окончились сроки ее гастролей в городе, и она уехала, а вскоре — революция…

— Революция тебя в Питере застала?

— Февральская — да, а Октябрьская — в Москве.

— Так в Москве и остался?

— Юра! — Сергей Петрович неожиданно пристально посмотрел на внука. — Я еще вчера хотел спросить тебя, но как-то выскочило из головы: ты задаешь такие вопросы, будто впервые слышишь обо мне…

— Не обижайся, дед, скажу откровенно: сколько я слышал о тебе от бабуси, от матери и отца, но никогда не вслушивался, и сейчас все настолько ново для меня — словно впервые! — Юрий смущенно поглядел на него.

— Ну, хорошо, коли так…

— А во-вторых,

сам же сказал, что, рассказывая мне, ты выстраиваешь цепочку…

— Запомнил? — дед покачал головой и улыбнулся, потом снова дернул удочкой вверх, пытаясь подсечь неосторожную рыбку, но на этот раз она, сверкнув над водой, сорвалась и шлепнулась обратно. — Повезло ей… — Огорченно крякнув, Сергей Петрович заменил насадку и снова закинул ее подальше от берега. — Так ты спросил о Москве? Как ты помнишь, я оказался в Сибири… Направили меня с одной инспекционной поездкой в один из городков, с особыми полномочиями…

— Перегибы на местах?

— Хуже: контрреволюция… Не успел я доехать до того городка — гражданская началась… — Он замолчал ненадолго, как бы собираясь с мыслями. — Сейчас, с расстояния более чем полувека, все кажется таким нереальным, что удивляешься, а ведь было. — Сергей Петрович тяжело вздохнул. — Тогда и в плену у чехов побывал, но удалось бежать, и переодевался, и гримировался — чтобы добраться до родного дома… Добрался. — Он снова замолчал: нахлынули тяжелые воспоминания, защемило сердце тупой, ноющей болью… Столько лет прошло-пробежало, а не может забыть гибель своих братьев и отца: стоят они перед глазами, словно заставляя всякий раз отчитываться за жизнь свою… — В то время здорово меня помотало, пока снова до Москвы не дошел… — продолжил он свой рассказ, изредка бросая взгляд на поплавок. — А через несколько дней вызывает меня Кедров и неожиданно спрашивает: был ли я когда-нибудь в… и называет небольшой южный городок. Конечно нет, говорю, вообще никогда не был на юге… Вот и хорошо, говорит, туда и поедешь. Я в амбицию: вокруг люди революцию защищают, жизни кладут, а меня в тмутаракань отсылают! Усмехнулся он: не отдыхать тебя посылаю, а с важным поручением… Когда он ввел меня в курс дела и спросил, сколько мне нужно дней на сборы, я, под впечатлением серьезности поставленной задачи, готов был тут же отправиться в дорогу, но Кедров предоставил двое суток для подготовки, и мы распрощались…

Мне с большим трудом удалось уложиться в эти двое суток, чтобы успеть оформить все необходимые документы, получить жалование, заготовить хлеб и выяснить точный маршрут… Сейчас, вспоминая подробности той дороги, становится немного смешно: как можно было добираться до городка семь суток, а сейчас, даже если на поезде, затрачивается не более тринадцати часов? Да-да, не удивляйся: так в то время работала железная дорога…

Сергей Петрович задумался: как давно он уже не навещал тот городок, с которым накрепко связала его судьба? Лет десять минуло, не меньше… А ведь давал себе слово почаще наведываться.

Он взглянул на внука: деликатно отвернувшись, тот делал вид, что занят рыбной ловлей… Хороший парень: внимательный, заботливый…

«Дама с претензиями»? Интересное наблюдение! Нужно будет поехать завтра с Юрием и посмотреть на эту Хелену Брайс…

— Ну что, Юрий, бабушка-то, верно, совсем заждалась нас… Да и погода начинает портиться: пора возвращаться.

— Слушаюсь, товарищ генерал! — вскочил Юрий и деланно вытянулся перед Сергеем Петровичем. — Разрешите искупнуться на прощание?

— Вольно! — подыграл ему Сергей Петрович. — Двадцать минут на купание, пять на одевание — и в путь! — Он начал не спеша складывать рыболовные снасти, с любовью поглядывая за тем, как плавает внук.

Он сам его учил плавать еще тогда, когда Юрий с трудом держался на ногах. Научился быстро и очень полюбил воду: всякий раз, когда они оказывались у воды, тот первым делом устремлялся к ней. Сергей Петрович усмехнулся, вспомнив, как однажды, отдыхая на море, они отправились на прогулку на теплоходе и при первой же остановке маленький Юра прыгнул прямо с борта в воду. Подумав, что он упал, за ним устремились человек двадцать спасать… Вот хохоту было.