Кровь за кровь
Шрифт:
И все-таки было одно дело, о котором Василий сильно жалел. Жалел о том, что не успел довести его до конца. Лановские! Вот что будет мучить его до последнего вздоха. Он, конечно, не сомневается, что рано или поздно их обезвредят, но сколько они еще могут навредить?! Сколько еще людей погибнут, прежде чем прекратят свое существование эти оборотни?! Василий еле заметно покачал головой.
— А что это ты на меня так смотришь? — воскликнула Ванда. — Словно не ты, а я у тебя в руках? Ишь ты!..
— Жалко мне тебя, — тихо проговорил Василий. — Убогая ты, Ванда… Красивая, а убогая… и слабая… Ведь ты от слабости своей зверствуешь, а жизнь-то твоя давно уже в тупике.
— Ну-ну, говори, даже интересно стало! —
— А чего говорить-то? Ты и сама все это знаешь, признаться только боишься, даже себе! Недаром тебе прозвище дали: Вандалка! У тебя же руки в крови! — вдруг выкрикнул Василий, и она машинально взглянула на свои руки. Воспользовавшись, он снова бросился на нее, но в этот раз Ванда была наготове: вырвала из кармана руку, и в сухой морозной ночи грянул короткий, но гулкий выстрел. Эхом отозвалось в лесу. Василий, словно наткнувшись на невидимую стенку, упал навзничь, затем повернулся с большим трудом на бок, ощупал рукой грудь и удивленно посмотрел на кровь. Силы постепенно оставляли его, но оставалась еще ненависть, которой было столько, что она смогла заменить Василию недостающие силы. Он медленно поднялся на ноги, в уголках губ появились тоненькие струйки крови. С трудом удерживая равновесие, Василий снова двинулся на Ванду. С тяжелым хрипом в груди, видно пуля попала в легкое, он торопился бросить в лицо Ванде слова, словно от них, именно от этих слов могла зависеть вся его жизнь.
— Ты не нам…ного про…жи…вешь доль…ше меня… — В груди его все клокотало, но он упрямо выплевывал вместе с кровью: — На…род вы…ведет те…бя…
Ванда испуганно попятилась от него. Ее лицо перекосилось от страха, рот судорожно открывался и закрывался. Наконец, она выкрикнула:
— Стреляйте! Скорее! — Она так испугалась, что совсем забыла про свой пистолет.
Несколько выстрелов оборвали трудную и последнюю речь Василия. Не смог он договорить всего, что ему хотелось сказать этой женщине. Рухнул Василий лицом в снег, тихо стало вокруг… Раскинул он широко руки, как бы обнимая в последний раз землю, сжал пальцы в кулак, пытаясь подчинить непослушное тело и снова приподняться, но остановилось пробитое сердце! Затих Василий, словно прислушиваясь к матушке-земле… И последняя мысль, которая навестила его, обожгла: зря не взял с собой оружие…
Ванда осторожно, все еще побаиваясь Василия, подошла к его телу и, смахнув со лба выступивший от страха пот, разрядила в уже мертвое тело всю обойму, бросив со злостью:
— Так вернее!
Эхом ответил ей лес и вздрогнула от него Ванда: голос живого Василия почудился ей. Зябко поежившись, она кивнула на труп Василия. Мужик, которого Василий пнул в живот, вытащил из-за пояса финку и склонился над трупом…
…Сергей Петрович в ту ночь спал плохо, словно предчувствуя беду. И только под самое утро усталость взяла свое, и он уснул. Спать долго не пришлось: раздался телефонный звонок, и Сергей Петрович, моментально проснувшись, сначала взял в руки одежду и только потом потянулся к телефонной трубке.
— Сейчас я тебе завтрак сооружу! — спокойно проговорила Вероника Александровна, привыкшая к подобным звонкам.
— Так… так… — По мере продолжения разговора лицо Сергея Петровича становилось все мрачнее и мрачнее. — Когда это случилось? — Услышав ответ, он тяжело опустился на кровать, но тут же встрепенулся. — Машину с врачом ко мне: сам поеду!..
— Что случилось, Сереженька? На тебе лица нет!
— На Василия совершено нападение, — коротко пояснил он, продолжая собираться.
— На Василия? — Вероника Александровна только дважды видела друга мужа, но знала о нем еще тоща, когда они с Сергеем не были мужем и женой. — Он жив? — тихо спросила она.
— Пока неизвестно… Дом
— Может… — начала жена, но он перебил ее:
— Все может быть! — Желая смягчить нечаянную грубость, добавил: — Не сердись, будем надеяться…
— Я положу тебе что-нибудь в дорогу?! — полувопросительно сказала она, зная, что завтракать он не будет: в расстроенном состоянии Сергей Петрович мог сутками не питаться.
— Спасибо, не надо… Где-нибудь перекушу по дороге. Когда вернусь, не знаю! Извини, — Сергей Петрович чмокнул ее в щеку и быстро вышел.
Когда они подъехали к дому Василия, дом уже даже не дымился. Двое сотрудников в синих шинелях охраняли место происшествия. Но ни единого человека видно не было. Сергей Петрович распахнул дверцу старенькой эмки, и в нос тут же ударило гарью.
— Товарищ капитан, — обратился к нему пожилой мужчина с двумя кубиками в петлице, — докладывать сейчас или после того, как вы посмотрите на труп?
— Какой труп? — невольно воскликнул Сергей Петрович.
— На окраине села районным почтальоном Баулином обнаружен труп неизвестного мужчины… Опознать пока не удалось: изуродован до неузнаваемости… Ни документов, ни одежды какой, кроме исподних, не обнаружено… — Доложив коротко, по уставу, он тяжело вздохнул и добавил: — Это надо же так изуродовать! Зверье, чистое слово, зверье!
— У трупа кто-нибудь оставлен, сержант?
— Так точно, товарищ капитан!
— Проводите нас туда!
— Слушаюсь! Семенов! — крикнул он второму сотруднику. — Ничего не трогать и никого не допускать!
— Так точно! — ответил тот, переминаясь с ноги на ногу.
— Лучше на машине подскочить! — предложил сержант, и Сергей Петрович согласно кивнул ему…
У самого леса они заметили большую толпу людей: едва ли не все село собралось.
— Вот здесь его и обнаружили, — кивнул сержант головой в сторону толпы.
Многие женщины вытирали слезы. Мужчины не плакали, сжимая со злобой кулаки…
Сергей Петрович с доктором вышли из машины. Увидев их, люди расступились, пропуская к лежащему на снегу телу. К Сергею Петровичу подошел сотрудник, находившийся около трупа.
— Товарищ капитан, — рассмотрев шпалы Сергея Петровича, обратился он к нему, — это труп Василия Зарубина, участкового оперуполномо…
— Знаю! — глухо оборвал Сергей Петрович, затем склонился над Василием. — Василь?! — со стоном произнес Панков. Несмотря на то что лицо было зверски исполосовано ножом, как и грудь, живот, да почти все тело, Сергей Петрович сразу же узнал Василия. Немного помолчав, Сергей Петрович медленно поднялся с колен и кивнул приехавшему с ним судебному медику — приступить к осмотру.
— Двенадцать огнестрельных ран, — произнес после тщательного осмотра врач, потом тяжело вздохнул. — По крайней мере, шесть из них — смертельные… Труп изуродовали уже после смерти…
— Для чего? — недоуменно воскликнул сержант.
— Возможно, для устрашения населения, — врач пожал плечами. — Смерть наступила примерно между двумя и пятью часами ночи, точнее смогу сказать после вскрытия… Вы что, знали его, товарищ капитан?
— Да, Викентий Михайлович, еще с гражданской… Работали вместе, потом — тяжелое ранение: врачи вето наложили, а он все-таки добился своего. Готовился сюрприз ему сделать, даже не сообщил о своем переводе… — Панков махнул рукой. — Какой парень был! — Он с силой стиснул зубы и тихо произнес: — Пока живу… Ну, сволочи, из-под земли вас достану! — словно клятву добавил Сергей Петрович. — Викентий Михайлович, забирайте мою машину и… — Он бросил взгляд на труп Василия, не зная, как его назвать. — В общем, делайте все ^то нужно, — я здесь остаюсь. — Повернувшись, Панков быстро пошел к молчаливой толпе, а врач вместе с двумя другими сотрудниками завернули труп Василия в простыню и осторожно внесли в машину.