Кровавая работа
Шрифт:
– Нет. Никаких татуировок нет.
Маккалеб вздохнул. Итак, он только что сам очень убедительно вычеркнул Болотова из списка главных подозреваемых, таким образом превращая сеанс в захватывающее уравнение с несколькими неизвестными.
– Ну хорошо, – произнес он слегка подавленным голосом. – А что скажете про его руки? Вы их видите?
– Да, он держит руль. Руки лежат на руле.
– Вы не видите ничего необычного? На пальцах, например?
– Нет.
– Нет?
– А часы на руке есть?
– Часы? Да.
– Какой
– Этого я не вижу, но вижу ремешок.
– Какого он цвета?
– Он черный.
– А на какой руке? На правой или на левой?
– На. правой. Да, на правой.
– Хорошо. А во что он одет, вы можете описать?
– Я вижу только рубашку. Темную. Это темно-синяя фуфайка.
Маккалеб больше не знал, о чем еще спрашивать Джеймса Нуна. Откровенное разочарование в том, что ему не удалось добиться главного, рассеивало его внимание. В голову пришла мысль, о которой он забыл.
– А ветровое стекло, Джеймс? На нем есть что-нибудь? Может, наклейка?
– М-м. нет, кажется. Я ничего такого не вижу.
– Хорошо. Посмотрите, пожалуйста, на зеркало заднего вида. На нем ничего нет? Возможно, что-то привязано или прицеплено? Какая-нибудь безделушка?
– Нет, ничего такого я не вижу.
На этот раз Маккалеб просто рухнул на свой стул. Это была полная, катастрофическая неудача. Во-первых, они потеряли этого человека в качестве свидетеля в суде, покончили с потенциальным подозреваемым в убийстве, а получили лишь детальное описание бейсбольной кепки водителя и его новехонького «чероки». Последнее, что оставалось, это «посмотреть», как машина уезжает на большой скорости, и попробовать прочитать задние номера.
– Хорошо, Джеймс, давайте промотаем пленку до того момента, когда автомобиль проезжает мимо вас и вы «снимаете» типа, по которому тюрьма плачет.
– Хорошо.
– Увеличьте его задние номера, вы их видите?
– Нет. Эти тоже закрыты.
– Чем?
– Вроде полотенцем, или футболкой. Мне трудно сказать. Так же как спереди.
– Увеличьте «картинку» еще. Не видите ничего необычного на заднем бампере?
– М-м. нет.
– Никаких наклеек? Может, название автосалона?
– Нет. Ничего такого.
– А на ветровом стекле? Никаких наклеек? Маккалеб и сам слышал в собственном голосе нотки
отчаяния.
– Нет. Там нет ничего.
Посмотрев на Уинстон, Маккалеб покачал головой. Уинстон сделала какой-то знак руками.
– Хочешь пригласить художницу?
Уинстон, качнув головой, показала на себя.
– Ты уверена?
Уинстон снова качнула головой.
Маккалеб вновь обратился к Нуну, хотя в голове у него барабанила одна мысль: как он мог проиграть в игре, которую должен был выиграть.
– Джеймс, в следующие несколько дней обдумайте, пожалуйста, еще раз, что вы видели в ночь на двадцать второе января. Если вспомните что-то новое, позвоните следователю Уинстон, договорились?
– Да, конечно.
– Хорошо. А теперь я буду отсчитывать назад начиная с пяти, и по мере того, как я считаю, вы будете чувствовать, как ваше тело будто омолаживается, словно вы полны сил. А когда я скажу «один», вы окончательно выйдете из состояния транса, чувствуя себя бодро и свежо. У вас будет ощущение, будто вы крепко проспали часов восемь. Оно сохранится до самого Лас-Вегаса. Но когда вы отправитесь сегодня спать, никаких сложностей со сном у вас не будет. У вас есть вопросы?
– Нет.
Маккалеб вывел Нуна из состояния транса, и тот выжидающе посмотрел на Уинстон.
– С возвращением, – сказал Терри. – Как вы себя чувствуете?
– Отлично. А как я себя вел?
– Вы все делали прекрасно. Вы помните, о чем мы с вами говорили?
– Да, думаю, что помню.
– Это хорошо. Вам и следует все помнить. А если вдруг всплывет что-то новенькое, позвоните следователю Уин-стон.
– Обязательно.
– Ну, мы не будем больше вас задерживать. Вам еще предстоит долгая дорога.
– Это не горит. Не думаю, что я отправлюсь раньше семи вечера. Вы хорошо проветрили мою голову.
Маккалеб посмотрел на часы, а затем снова на Нуна.
– Но уже половина восьмого.
– Что? – изумился Нун, глядя на свои часы.
– Люди под гипнозом часто теряют ощущение времени.
– Мне показалось, что прошло минут десять, – продолжал удивляться Нун.
– Это нормально. Это так называемое нарушенное восприятие времени.
Терри встал, они пожали друг другу руки, и Уинстон увела за собой Нуна. Терри плюхнулся на стул, закинув руки за голову. Он был измотан до предела, и его единственным желанием было, чтобы он, а не Нун лег и проспал восемь часов кряду.
Дверь, где проходил сеанс, открылась, и в комнату вошел капитан Хитченс. Настроен он был мрачно и даже не пытался это скрыть.
– Ну и что вы думаете по поводу всего этого? – спросил он, присаживаясь на край стола рядом с лежащими там ножницами.
– То же самое, что и вы. Это полный провал. Мы получили более детальное описание машины, что сужает ее поиск до десяти тысяч или что-то в этом роде. И разумеется, подробнейшее описание кепки, которое в данном случае только мешает.
– «Кливлендские индейцы»?
– Что? А, переплетенные буквы и овал? Я почему-то всегда был уверен, что у них на эмблеме – маленький мальчишка индеец.
– Да, да. Ну а как насчет Молотова?
– Болотова, – поправил Терри.
– Какая разница. Я так полагаю, что из списка подозреваемых его можно вычеркнуть, – сказал капитан.
– Похоже, что так, – согласился Маккалеб. Хитченс молчал, похлопывая тихо руками по столу.
Молчание становилось неловким, но в этот момент в комнату вошла Уинстон, держа руки в карманах блейзера.