Кровавая весна
Шрифт:
Спутники отца Флатиса с тревогой бросали косые взгляды на седого священника, так и лежащего ничком, раскинувшего руки в стороны и уткнувшегося лбом в замерзшую грязь. Несмотря на дикий холод, по морщинистым щекам отца Флатиса бежали обильные капли пота, его плечи тряслись, будто он плачет в беспомощности. Сорвавшееся с его губ почти нечленораздельное и уже слышанное:
– Старею… старею… - ничуть не прибавило горстке людей бодрости.
Вновь жалобно запричитали притихшие было женщины, телами закрывая детей, глухо изрыгал ругательства старик, пытаясь достать из плеча одного из мужчин плохо оперенную стрелу. Кажется, все уже предрешено. Один раз смерть обошла их стороной, задела лишь краешком, но на этот раз соберет свой урожай полностью до последнего
– Эй, старик! Ты еще не помер? – гнусно загоготал остающийся невидимым враг. Снова зажужжала стрела, еще один человек закричал в голос, схватившись за торчащее из бедра древко.
– Старею… старею… - вновь и вновь повторял голубоглазый старик, его дымящиеся пальцы глубоко впились в оттаявшую под ним землю. – Но говорят, что со старостью приходит мудрость…
Глухой и непонятный рокот сначала заставил вздрогнуть все живое в радиусе пятидесяти-шестидесяти локтей, а затем вздрогнула сама земля, с натужным скрипом качнулись деревья, с треском выворачивались корни…
Неверящим взором взглянули люди на приникшего к земле священника – неужто он вызвал землетрясение?!
– Всем оставаться на месте! – выдохнул седой священник, яростно оскалив зубы и глубже погружая пальцы в исходящую паром землю. – Ни шага! Прости меня, Создатель! Р-р-ра-а-а-а!
Первыми на поверхность заходившей ходуном земли вырвались струи раскаленного пара и столбы кипящей воды вперемешку с мелкой щебенкой, ударив высоко в небо. А потом вся земля вокруг крохотного пятачка, приютившего людей, на их ошеломленных глазах попросту… попросту исчезла, разом провалившись вместе с деревьями, громадными валунами, шурдами и нежитью… Во внезапно раскрывшейся в земле огненной дымной пасти исчезло все подчистую! Из кругового пролома вверх с ревом рванулось пламя, полетели раскаленные тягучие брызги, налитые багровым свечением и больше всего походившие на кровь самой стонавшей от тяжкой раны земли.
Один из монахов оказался на самом-самом краю устоявшего клочка земли. Вырвавшееся пламя лизнуло его голову, но волшебным образом не причинило вреда, только волосы затрещали от жара. А когда первый всплеск опал, дрожащий от дикого ужаса монах, за те пару мгновений, что он смотрел в зияющий провал, увидел бушующее на его дне огненное море: медленно перекатывались алые волны с белыми прожилками, курился черно-серый дым, оттуда раздавался многоголосый пронзительный вой заживо горящих шурдов, тонущих в огненных волнах и превращающихся в пепел. Сыпались с неровных стен комья земли, без всплеска исчезая в жидком огне, били обугленными руками по раскаленной жиже темные гоблины, погибая самой страшной смертью. Ворочались гигантские пауки, пылая чадным пламенем и исторгая визг из заполненных булькающим огненным месивом зубастых пастей. Вновь рванулось вверх ревущее пламя… и затихли последние крики, а трясущийся монах отпрянул от края, зажмурился что есть сил и дрожащими губами затянул истовую молитву. Ибо понял он, что открылось его глазам в эти мгновения – узрел он геенну огненную! Ад! Пылающий ад разверзся рядом с ними и поглотил нечистых, пощадив безвинных, дав им убежище на крохотном клочке земли посреди моря огня, чьи смертоносные волны жадно облизывали обрывистые берега. Ад рвался вырваться наружу. Рвался поглотить и превратить в пепел все вокруг.
И разверзлась геенна по воле голубоглазого старца с горящим фанатичным взором, что смиренно припал к земле, моля Создателя о помощи. Только так! Именно так! Святой! Воистину святой он – отец Флатис!
Седой священник трясся, как в припадке, и не видел ужаса на лицах собравшихся. Не слышал дикого крика перепуганных детей и женщин, равно как и глухих ругательств мужчин. Отца Флатиса била крупная дрожь, покрывшееся
На том берегу, по ту сторону раскаленной жижи, испускающей дым и пар, слышались вопли чудом уцелевших темных гоблинов. Крики удалялись. Шурды в ужасе бежали прочь. Вся их храбрость бесследно исчезла, сгорела в огненном кошмаре, представшем их гноящимся глазам. Трясущиеся шурды спасали свои шкуры, что есть силы убегая прочь, прочь из этого гиблого места.
С протяжным стоном рухнул в провал величавый дуб с пылающей кроной, обрушился почерневший край обрыва. И старый священник наконец-то затих, с хрипом загоняя в грудь воздух и медленно высвобождая обожженные покрасневшие пальцы из дымящейся земли. Он глухо закашлялся, попытался приподняться, но вновь рухнул наземь, всем телом ощущая, как бьется в его заплечном мешке запечатанный в шкатулке костяной кинжал, жадно впитывающий в себя витающую в воздухе жизненную силу, исторгнутую умершими жестокой смертью шурдами и сгоревшей нежитью. В седой голове, покрытой серым пеплом, раздался вкрадчивый бестелесный голос:
«Я дам тебе силу… я верну тебе молодость…»
– Создатель Милостивый и Милосердный, даруй мне стойкость духа, – невнятно забормотал отец Флатис. – Помоги укрепить дух.
Звучащий в его голове вкрадчивый голос яростно зашипел и затих, а затем старый священник всем нутром почувствовал удар темной магии, направленный прямо в его мозг. Удар, подобный когтистой лапе неведомой твари, жадно схватившей самое сокровенное и оберегаемое. Разбитому костяному кинжалу, напитавшемуся жизненной силой умерших, хватило мощи, чтобы на мгновение пробить барьер, и его голос вновь зазвучал в голове священника:
«Я верну ее тебе. Ту, что умерла. Ту, что ты сжег своим огнем. Ту, что ты любил больше жизни. Я верну ее. Я верну тебе Лилис! Обещаю».
Вскрикнув, словно от удара острым кинжалом, отец Флатис схватился за голову и закричал:
– Изыди! Изыди! Именем Создателя заклинаю! Изыди! Отче наш! Лишь пред тобой преклоняюсь я! Снизойди до раба своего, успокой его мятущийся разум!
– Молитесь, братья! – крикнул очнувшийся Миргас. – Молитесь все вместе!
Молодой парень с растрепанной седой шевелюрой первым затянул слова оберегающей молитвы, затянул истово, громко. Один за другим к нему присоединяли свои дрожащие и медленно крепнущие голоса остальные монахи. Над крохотным островком посреди бушующего подземного огня звучала святая молитва.
Голос разбитого кинжала в дикой ярости пронзительно завизжал, выкрикнул несколько слов на непонятном древнем языке и замолк, затаился, выжидая следующую возможность, чтобы нанести удар по ослабленному рассудку и телу. Древний темный артефакт умел это делать в совершенстве – выжидать момент. Он подождет… подождет…
– А-а-а-а! А-а-а-а! – надрывный, наполненный невыносимой болью голос доносился со стороны начавшего медленно затухать жидкого огня. – О-о-о-о!
Воющий крик был наполнен таким страданием, что молитва на мгновение прервалась, ибо всем без исключения показалось, что так выть может лишь отправленный в ад грешник, приговоренный высшим судом к вечному страданию.
Подобрав под себя дрожащие руки, отец Флатис тяжело поднялся на неверные ноги, сквозь грязную маску на его лице блеснули яркие голубые глаза, изможденное лицо повернулось к краю обрыва, за который зацепилась бесформенная пылающая рука. Горящие пальцы впились в сухую землю, напряглись, над краем показалась дымящаяся обугленная голова. Вместо лица лишь почерневшая запекшаяся корка. Раскрылся изуродованный безжалостным огнем рот, обнажив почерневшие зубы и бешено извивающийся тлеющий язык. Общий вскрик ужаса раздался над пятачком уцелевшей земли, стоило им увидеть это исчадие ада. Создание, напитанное темной силой и продолжающее жить вопреки всему.