Кровавая вода. Олиба
Шрифт:
– Мы не интересуемся рабами, дон Родригу, - заметил капитан коротко.
Португалец быстро глянул на капитана, и взгляд его потеплел, потом он посмотрел на своего сына и ответил:
– Мне приятно это слышать. После рождения Жуана я стал по-другому относиться к работорговле... Теперь я, как видите - проводник...
– И нас это устраивает, - сказал капитан и протянул португальцу через стол руку.
Тот крепко её пожал. Джентльмены простились с проводниками до скорой встречи.
****
Сначала, наняв лодки с гребцами-туземцами, они плыли по реке до первого порога.
В этом месте начинался первый уступ плато Фута-Джаллон, которое такими невысокими ступенями, медленно и неспешно, уступ за уступом, поднималось на северо-восток. Лодки повернули к берегу и причалили. Африканцы занялись устройством лагеря. Мистер Трелони достал зрительную трубу и принялся осматривать окрестности. Доктор Легг старался объясниться с чернокожими гребцами по-английски. Сначала он кричал, ругался, пытаясь им что-то доказать, потом, когда те всё же перенесли все вещи на вершину холма, стал тихо и покорно улыбаться. Вскоре к нему на выручку пришёл Платон - он заговорил с гребцами на языке народности сусу.
С самого утра тяжёлые серые тучи заволокли небо, и, посмотрев вдаль на уступы гор, капитан увидел в этом безотрадном небе стаю птиц. Он почему-то вспомнил журавлей Московии, как они летят, вытянувшись в прямую линию, а потом перестраиваются клином. Капитан опустил трубу, поправил платок на голове: ему почему-то стало грустно.
Раздался звук барабана - это туземец, устроившись на пригорке, весело бил в барабан. Белые зубы его сияли на чёрном лице.
– Барабанщик передаёт в другое племя, что они благополучно доставили нас сюда, - дон Родригу. - Скоро за нами придут другие проводники и носильщики...
Барабанщик на пригорке перестал бить, сложил свои палки и словно прислушался. Так он сидел какое-то время, потом опять принялся бить. Барабан был большой, устрашающего вида. Звучал он громко, воинственно, звук был сухой и резкий, он монотонно, как показалось капитану, разносился окрест. Барабанщик опять прислушался, и словно услышал что-то. Он заулыбался. Скоро и капитан услышал далёкое "тэп-бум-тэп".
Гребцы лодок засобирались в обратный путь и скоро отчалили. Отряд остался на берегу среди разбитых палаток. Матросы стали разжигать костёр. К дону Родригу подошёл его сын.
– Жуан говорит, что скоро пойдёт дождь, - сказал дон Родригу.
– Нам надо поторопиться с ужином.
С ужином расправились быстро, а потом все долго сидели у костра - дон Родригу по просьбе мистера Трелони неспешно и очень обстоятельно рассказывал о барабанах Африки.
– Ни одна смерть или рождение в тропической Африке, ни одна война или даже простая охота не обходятся без того, чтобы барабанный бой не разнёс эту новость от деревни к деревне, - говорил проводник.
– Барабанщик на гвинейском берегу - очень важное лицо, у него в племени нет других обязанностей, он даже не смеет переносить свой барабан с места на место - считается, что от этого он может сойти с ума, а в Африке очень боятся этого. Женщины так же не имеют права прикасаться к барабану.
Капитан прикрыл глаза руками и так слушал дона Родригу какое-то время. Потом он отвернулся от костра, открыл глаза и посмотрел вдаль. Луны и звёзд сегодня не было, и саванна показалась ему будто залитой смолой. Треск цикад безуспешно пытался заглушить другие напевы саванны, незнакомые и потому пугающие. И тут раздался отзвук далёкого грома. У костра все смолкли.
– А не пойти ли нам по палаткам?
– осторожно предложил дон Родригу.
– Поспать перед дождём...
"А чем нам может помешать дождь", - подумал мистер Трелони, но спорить не стал и первым пошёл в свою палатку. За ним потянулись доктор. Скоро лагерь затих.
Шквалистый ветер налетел ближе к утру. Он рвал и трепал палатки так, что все сразу проснулись, сели и стали с ужасом думать, что этот ветер вполне может унести палатки вместе с ними. Капитан зажёг фонарь и выскочил наружу.
Костёр погас, вахтенный матрос безуспешно пытался закрепить палатку, в которой были припасы отряда - яростный ветер рвал её у него из рук. Платон, выскочивший наружу за капитаном, бросился на помощь к вахтенному. Капитан спешно обежал лагерь - ему навстречу бежали проснувшиеся матросы. И тут обрушился ливень, который, казалось, заглушил собой все звуки на свете, кроме звуков рокочущего громом неба. Все мгновенно вымокли так, словно в одежде ныряли в реку.
Но ливень потушил бурю, которая утихла, а потом незаметно кончился. Скоро заполыхал костёр из дров, которые предусмотрительно укрыл от дождя дон Родригу. Все опять собрались у костра и сидели вокруг него уже до рассвета, стараясь просушить одежду.
****
После завтрака, когда солнце поднялось и снова заполыхало, стараясь безжалостно, до трещин, высушить разбухшую землю, капитан подошёл к доктору Леггу.
– Доктор, - сказал он.
– Сейчас все свободные от вахты матросы будут фехтовать на саблях. И вы в том числе... Сегодня вам не удастся увильнуть, вы совсем плохо дерётесь.
Доктор молчал. Капитан упорно смотрел на него.
– Слишком сыро и грязно, - наконец, брюзгливо ответил доктор.
– Ничего... Можно, особо не двигаясь, тренировать кисть. Она у вас совсем зажата, - капитан был напорист, чувствовалось, что он просто так не отстанет.
Доктор молчал.
– В чем дело, Джеймс?
– с нажимом спросил капитан.
– Видите ли, капитан, - сказал доктор, закладывая руки за спину.
– Я считаю, что фехтование - не моё кошачье дело... Я никому не хочу делать лишние дырки на теле.
– А я считаю, сэр, что это как раз - ваше дело, - сказал капитан сурово.
– Вы лучше о дырках на своём теле подумайте.
Доктор упрямо молчал, опустив глаза, лицо его побагровело.
Тут капитан взял доктора за рубашку, потянул к себе и произнёс тихо, проникновенно глядя ему в глаза:
– И потом... Меня просил за своего сына дон Родригу. Он хочет научить Жуана сражаться на саблях. Покажете ему мулине. Это же так просто.
Доктор Легг оживился.
– Ну, если дон Родригу просил! Я с большим удовольствием, - сказал он.
– Сейчас я возьму свою саблю.