Кровавое дело
Шрифт:
— Дайте мне вашу руку, mademoiselle, — проговорил Пароли, подходя к Эмме-Розе.
Девушка повиновалась и невольно вздрогнула, коснувшись руки итальянца, которая была холодна, как мрамор.
— Отчего вы дрожите? — спросил он.
— Я не дрожу и не испытываю ни малейшего страха, могу вас в этом уверить. Я верю вам, и если сердце мое бьется сильнее обыкновенного, то это потому только, что я надеюсь скоро опять увидеть всех тех, кого я так люблю! О, доктор, как я буду благословлять вас!
Эти слова произвели на Пароли страшное впечатление,
Ему удалось, однако, придать лицу почти бесстрастное выражение, и он поспешил усадить Эмму-Розу.
Помощники и ученики столпились по одну сторону ее кресла. Анжель Бернье, Фернан де Родиль и друзья стали по другую. Глубокое молчание, которое можно было бы назвать торжественным, воцарилось в комнате.
На висках у Пароли выступили крупные капли холодного пота. Губы его нервно дрожали, а раздувавшиеся ноздри придавали лицу почти свирепое выражение.
Жервазони все смотрел на него, не отрывая глаз, и ему делалось все больше и больше не по себе. Он чувствовал какую-то тупую физическую боль, которую сам не мог себе объяснить.
Пароли засучил рукава сюртука, запрокинул голову Эммы-Розы и заставил ее поднять кверху глаза, покрытые мутной пленкой.
— Надо исключить всякое движение, — обратился он к Жервазони. — Подержите голову.
Аннибал стал позади кресла и сжал обеими руками виски девушки.
Анджело выбрал один из инструментов, лежавших на столе, и поднес его к правому зрачку слепой.
Острая сталь уже почти касалась глазного яблока.
— Остановитесь, профессор, остановитесь! — с живостью проговорил Жервазони. — У вас рука дрожит от волнения.
Пароли бросил на своего земляка недобрый взгляд.
— Вы ошибаетесь, — сухо проговорил он, — я уверен в себе.
— Господи! — воскликнула Анжель. — А что, если это правда? Если рука ваша действительно дрожит, доктор? Ведь вы можете ранить мою дочь…
— Операция еще не начата, — с отчаянной смелостью ответил Пароли. — От вас зависит, сударыня, чтобы я ее вовсе не делал! Решайтесь!
Тут вмешался Фернан де Родиль.
— Без колебаний, любезный доктор! Наше доверие к вам безгранично.
— Итак, вы этого хотите?
— Мы вас умоляем!
— Я повинуюсь.
Анджело, лицо которого теперь было уже не бледно, а совершенно мертвенно, снова поднес стальной инструмент к зрачку Эммы-Розы.
Он уже готовился начать операцию — хотел совершить свое последнее преступление, но в эту минуту Аннибал с силой схватил его за руку и произнес тихим, но твердым и решительным голосом:
— Повторяю, профессор, что у вас дрожит рука… Действовать вам в настоящую минуту было бы не только опасно, но и преступно… Вы должны подождать…
— Кто здесь распоряжается? — с невыразимым бешенством воскликнул Пароли.
— Вы не можете распоряжаться по вашему произволу зрением пациентки и в моем присутствии этого не сделаете!
— В таком случае извольте выйти! —
— А я все-таки останусь, хотя бы для того, чтобы предостеречь преданных друзей пациентки против вас, так как здесь происходит что-то до крайности подозрительное!
Пароли положительно уже не владел собой. В пароксизме бешенства он уже хотел броситься на Аннибала, но не успел…
В зале произошел внезапный переполох.
Дверь отворилась.
На пороге показался Оскар Риго.
С минуту он стоял, как бы окаменев от изумления, но потом вдруг кинулся к доктору, и из груди его вырвался громкий крик:
— Наконец-то я поймал тебя, злодей! Это он! Он! Незнакомец в Марселе! Злодей в меховой шубе! Убийца Жака Бернье! Убийца маленькой барышни, да еще и мой личный убийца!!!
Узнав бывшего носильщика, Пароли в ужасе отступил.
Но злодей был из тех людей, хладнокровие которых возрастает по мере того, как увеличивается опасность, и которые борются до конца.
— Этот человек сумасшедший! — проговорил он, пожав плечами.
— Что это значит, Риго? — обратился к Весельчаку судебный следователь.
— А это значит то, что все вы слепы, добровольно слепы, — с силой ответил брат Софи, — и что вам надо, наконец, открыть глаза, хоть насильно! Это значит, что вы всюду ищете убийцу Жака Бернье и, разумеется, нигде его не находите, потому что он у вас тут, перед глазами! Вот он! Этот человек привлек вас всех сюда, чтобы сделать свидетелями самого чудовищного, самого подлого преступления, и ваше присутствие должно было устранить все подозрения! Откройте же глаза и постарайтесь понять все! Этот ужасный человек, сумевший так обойти вас, что вы считали его честнейшим из честнейших, знал, что только одно лицо в мире может свидетельствовать против него, и это — mademoiselle Эмма-Роза, дочь madame Бернье. Сейчас Эмма-Роза слепа и, следовательно, не может опознать его; но ее можно вылечить, и вот, чтобы помешать своим собратьям сделать это, доктор Пароли решился выколоть ей глаза. Только и всего!
Ропот негодования и ужаса пронесся среди присутствующих. Анжель бросилась к дочери и крепко прижала ее к груди, как бы желая защитить.
Пароли, бледный, как полотно, с нервно подергивающимися губами, стоял, скрестив руки. Он походил на хищного зверя, затравленного со всех сторон и не желающего сдаться до последней минуты, не истощив последних усилий.
— Господа, — проговорил он твердым и резким голосом, обращаясь к Ришару де Жеврэ и Фернану де Родилю, — господа, вы — судьи. Я требую вашего покровительства! Защитите меня от этого человека, который оскорбляет меня в моем собственном доме. Велите выслать его немедленно.