Кровавое королевство

МакЭвой Дж. Дж.

— Мел… — Он не отводил от меня взгляда, даже когда принял еще один удар.

Стоп, — подумала я.

— Остановись, — прошептала я.

— Пожалуйста, остановись! — Наконец я закричала.

— Пожалуйста? Что я говорил тебе о тех, кто говорит «пожалуйста», Мелоди? — Мужчина обернулся, и весь воздух из моих легких испарился.

— Папа?

— Папа? Потому что дочь, которую я обучал, дочь, которую я вырастил, она не такая слабая. Мелоди Никки Джованни, дочь Железных Рук, Кровавая Мелоди — вот кто ты. Что? Ты думала, что только потому, что ты победила русских, свою мать и своего дедушку,

все кончено? Что ты просто уедешь на закат со своей ирландской семьей! ДЛЯ ТЕБЯ НЕТ СОЛНЦА, МЕЛОДИ! Тебе негде спрятаться. За тобой всегда будет кто-то охотиться. Сколько, черт возьми, раз я должен преподать тебе этот урок?

— Ты ненастоящий. — Я покачала головой и попятилась. — Сейчас я проснусь.

— Если я ненастоящий, тогда ты не будешь возражать? — он задал вопрос еще раз… на этот раз, приставив пистолет к голове Лиама, и я знала, что неправда. Я знала это, но не мог остановить бешено колотящееся сердце.

— Посмотри на себя. Мне не следовало впускать тебя в эту семью. Они сделали тебя слабой. Ты босс, Мелоди. Ты принадлежишь мафии. Не банде Брэди. Вытащи свою голову из гребаных облаков и стань самой собой.

БАХ!

Его тело завалилось набок, кровь растеклась передо мной… Его глаза закрыты.

— ЛИАМ!

Мои глаза открылись, когда я вскочила с кровати с пистолетом в руке, мое сердце все еще колотилось в груди, все мое тело было покрыто потом.

— Мел? В чем дело? — Лиам приподнялся на локте, его глаза все еще были полузакрыты.

— Ничего. Извини, спи, — прошептала я, приподнимая простыни и отводя ноги в сторону.

Я все еще чувствовала на себе его взгляд, когда шла в ванную.

Закрыв за собой дверь, я бросила пистолет у раковины, прежде чем открыла кран.

— Дыши. Просто дыши, — прошептала я своему отражению, пытаясь выбросить образы из головы.

Лиам мертв.

Итан мертв.

Уайатт мертв.

Дона мертва.

Только я. Всегда только я… эта мысль пугала меня. Я, которая провела почти всю свою жизнь в одиночестве, боялась одиночества. Просто, когда я чувствовала себя… как Каллахан… Конечно, мой отец всплывал в моей памяти, чтобы напомнить мне, что я была Джованни прежде всего.

— Черт возьми, Орландо. Ты действительно меня достал. — Я улыбнулась, хотя это было совсем не смешно.

Умыв лицо, я вышла обратно, ожидая увидеть Лиама в постели. Вместо этого он прислонился к стене ванной с закрытыми глазами и скрещенными руками на голой груди. Он лениво открыл глаза и посмотрел на меня, уголки его рта приподнялись.

— Ты в порядке? — спросил он.

Он. Он был причиной, по которой я боялась остаться одна… С тех пор, как мы поженились, с тех пор, как я вошла в его дом, он никогда не отводил от меня взгляда, он никогда не оставлял меня одну. Он всегда прикрывал мою спину, и поэтому я доверилась ему.

Я была слаба из-за него.

— Мел?

— Да. — Я взяла его за руку. — Давай пойдем спать, у нас так много дел завтра.

Он застонал и последовал за мной к нашей кровати, прежде чем прыгнул на меня сверху, и мы упали на кровать

— Люблю тебя. — Он хихикнул, когда я попыталась вывернуться из его рук, но он держал меня крепче.

Вздохнув, я сдалась.

— Я тоже тебя люблю.

Как всегда, он быстро заснул. Я, с другой стороны, просто лежала, проводя руками по его волосам, в полном сознании и помня о правиле номер один,

о котором всегда предупреждал меня мой отец.

Никогда не чувствуй себя комфортно, потому что познаешь покой только в тот день, когда умрешь.

ГЛАВА 1

«Я американец, родился в Чикаго — Чикаго, этом мрачном городе — первым стучусь, меня первым впускают; иногда невинный стук, иногда не очень невинный».

— Сол Беллоу

ЛИАМ

Он был где-то на перепутье между тем, чтобы быть напуганным до чертиков и отчаянно встревоженным. Я многое повидал за свою жизнь, и я говорю это, чертовски хорошо зная, что мне всего тридцать шесть лет. Но тридцать шесть лет для мафии по меньшей мере равны шестидесяти годам для нормальных людей, плюс-минус год. Тем не менее, смотреть на моего сына, который тихо сидел рядом со мной, его руки каждые несколько минут тянулись поправить галстук на шее, все еще было чертовски странно.

— Итан. — Я не потрудился повернуться к нему лицом, просматривая электронное письмо, которое прислал мне Деклан, но я почувствовал, как все его тело придвинулось ко мне.

— Да, папа?

— Что-то не так с твоим галстуком-бабочкой?

Он сделал паузу, прежде чем заговорить:

— Эээ… Нет.

— Нет? — Я взглянул на него, и он быстро ответил.

— Нет. С моим галстуком-бабочкой все в порядке.

— Тогда перестань ерзать.

— Да, сэр.

Я не был уверен, что смущало меня больше: тот факт, что я был отцом девяти с половиной летнего ребенка или тот факт, что я был отцом девяти с половиной летнего ребенка, который выглядел абсолютно идентично мне, те же непослушные каштановые волосы, проницательные зеленые глаза, даже мои чертовы нос и уши, у Итана было все мое. Моя мама иногда даже случайно называла его моим именем; даже Нил и Деклан начали называть его Лиамом — младшим.

Каждый раз, когда они это делали, он становился немного гордее, и в ответ это заставляло меня гордиться. Однако, если бы я хотел, чтобы его назвали в мою честь, его бы, блядь, назвали в мою честь. Был только один Лиам Каллахан, отныне и навсегда. Я думал об этом не из ревности или гордости — я заслужил свое имя, моя Мелоди заслужила свое имя, так что ему придется делать то же самое… начиная с этого момента.

— Сэр, — кивнул мне Федель, когда я вышел из «роллс-ройса». Федель изменился за эти годы; смерть Монте действительно повлияла на него. Его черные волосы были коротко подстрижены, оливковый оттенок кожи стал лишь немного светлее за все годы, что он был здесь, но это было ничто по сравнению с его поведением сейчас. Он ни с кем не рисковал, он почти не разговаривал без необходимости, и в его глазах была знакомая мне тьма. Куда я шел, туда и он шел. Теперь он был моей правой рукой; итальянец или ирландец — это больше не имело значения; мы были выше этого.

— Отель «Стеклянный император», — прочитал Итан, когда вышел рядом со мной. Он вытянул шею и уставился на серебристый небоскреб перед нами.

Не говоря ни слова, я пошел вперед в сопровождении Феделя и трех других телохранителей, окружавших нас. Никто не заговорил с нами, когда мы вошли, ни хозяйка, ни камердинеры, они лишь коротко кивнули, прежде чем перейти к тому, чем они зарабатывали на жизнь. Те, кто был в мраморном вестибюле, были смущены, но расступились с нашего пути, как будто они были водой, а я Моисеем.