Кровавые жернова

Воронин Андрей Николаевич

Холмогоров с Полуяновым переходили из комнаты в комнату, включая свет.

Наконец Андрей Алексеевич увидел длинный узкий барабан и трещотку из черного дерева.

– Я этого не видел. Когда приходил, я их не видел, – шептал Антон.

Череп быка над камином, маленькая комнатка, заполненная скляночками и кувшинчиками.

Холмогоров осматривал находки и становился все более и более мрачным.

– Он вас здесь лечил?

– Да, здесь, в этой комнате, на диване.

Лишь выйдя на крыльцо, на залитый солнечным светом двор, Холмогоров вздохнул

полной грудью. Ему стало не по себе. В доме и возле него неизвестная сила давила, сжимала все его тело, не давая думать, сбивая с мысли. Он переводил взгляд, словно пытался что-то отыскать – спасительное, целебное.

«Нашел!»

Черный петух с огненным хвостом лежал на треснувшем жернове. Возле жернова Холмогоров ощутил, что ему становится лучше, силы 1 возвращаются.

Он махнул рукой, подзывая к себе Полуянова, тот стоял на крыльце с таким видом, словно у него на плечах четырехпудовый мешок с песком.

– Антон, идите сюда.

Полуянов, пошатываясь, спотыкаясь, добрел до Холмогорова.

– Что это? – прошептал он побелевшими губами, пытаясь перехватить взгляд советника Патриарха.

– Это вуду.

– Что? Что? – переспросил Полуянов.

– Ву-ду, – по слогам отчетливо проговорил Холмогоров.

– Нет, вот это, – палец Полуянова был направлен на обезглавленную птицу.

В черной луже запекшейся крови ползали жирные мухи.

– Жертвоприношение.

– Ничего не понимаю… Все смешалось у меня в голове.

* * *

Младший сын местного священника Илья мчался на взрослом дорожном велосипеде по узкой тропинке. Матушка Зинаида отправила Илью за советником Патриарха. Звонили из Москвы, хотели с ним поговорить.

Мальчик спешил, ему хотелось как можно быстрее выполнить просьбу. Один поворот, второй. Велосипед помчался в горку. Илья крепко держал руль и перестал крутить педали.

Вдруг в переднем колесе что-то хрустнуло, скрежетнуло, и мальчишка полетел в одну сторону, а велосипед в другую. Илья больно ударился, но тут же вскочил. Колесо велосипеда крутилось, выбитые спицы, хрустя, стучали по вилке. Мальчик сел и, потирая ушибленное колено, расплакался. Слезы сами текли из глаз.

Он сидел и плакал, потирая колено, глядя на поломанный велосипед.

– Илья, ты чего? – услыхал он голос Холмогорова. – Упал, что ли?

Антон Полуянов уже поднимал велосипед.

– Дядя Андрей, мама послала, вам из Москвы звонили. Какой-то секретарь.

– Ты уверен, что секретарь?

– Мама так сказала.

– Пойдем. Я тебя понесу, – Холмогоров легко подхватил на руки Илью.

Тот перестал плакать, обнял мужчину за шею, уткнулся лбом в колючую бороду, и Холмогоров зашагал по тропинке.

– Вы только ушли, как зазвенел телефон.

Полуянов катил велосипед. Каждый оборот колеса отсчитывал звоном выбитых, торчащих спиц.

– И как это тебя угораздило? – поинтересовался Холмогоров.

– Не знаю, дядя Андрей. Ехал себе, вдруг что-то хрустнуло, и я упал.

– Ничего, пройдет. И нога твоя до "свадьбы заживет.

– До

чьей свадьбы?

– До твоей, – улыбнулся советник Патриарха. – Не расстраивайся.

– Велика жалко.

Полуянов же был молчалив. Он пытался вспомнить, что обозначает некогда слышанное им слово, произнесенное Холмогоровым.

– Буду, вуду, – бормотал Антон, глядя себе под ноги.

– Дядя Андрей, я уже сам пойду, – сказал Илья, когда до дома священника осталось совсем недалеко.

– Как хочешь, – Холмогоров поставил мальчишку на землю.

– Колено у меня уже не болит. Вы только маме не говорите, что я упал, ладно?

– Не скажу, будь спокоен. Правда, велосипед…

– Брат починит, никто не заметит, – Илья говорил рассудительно, как взрослый.

Мальчик шел прихрамывая. Движения Холмогорова становились все медленнее, он остановился. В памяти возник расколотый жернов и белая запекшаяся кровь на шершавом камне.

– Икона! – сказал советник и обернулся.

Антон Полуянов вместе с велосипедом чуть не сбил его с ног.

– Икона Казанской Божьей матери, плачущая кровавыми слезами где-то в доме, я это точно знаю!

– Почему?

– Я возвращаюсь.

– Я с вами.

– Она там, больше ей негде быть. Это он украл ее, вынес из храма, – шептал побелевшими губами советник Патриарха. – Ее надо найти, слышите, Антон? Обязательно надо найти, иначе он ее… – Холмогоров не нашел в себе сил произнести слово «уничтожит», – она погибнет.

Он буквально вбежал в дом. За его спиной тяжело дышал Антон Полуянов. То же тяжелое чувство, которое уже испытал Андрей Алексеевич в первый раз – совсем недавно, вновь навалилось на него, когда он переступил порог дома.

– Ну где же она? Где? – он как слепой прикрыл глаза, вытянул вперед руки и, медленно переходя из комнаты в комнату, двигался по дому, иногда натыкаясь на стены, но тут же отдергивая руки. – Здесь холодно.., очень холодно… – шептал он.

Антон Полуянов, тяжело дыша, двигался вслед за Холмогоровым. К дому, ревя моторами, подлетели два милицейских УАЗика и черный микроавтобус с тонированными стеклами. Над автобусом раскачивались серебристые прутики антенн спецсвязи. Шесть милиционеров из Лихославля в камуфляже, бронежилетах, с автоматами, полковник Брагин, его люди, специальный агент ФБР Питер Нехамес в бронежилете поверх джинсовой куртки и чернокожий доктор Мартин Хосе Рибера вбежали во двор.

Районная милиция оцепила дом.

Услышав шум, Антон Полуянов с Холмогоровым вышли на крыльцо прямо под наведенные на них автоматы.

– Стоять! Руки вверх! – закричал капитан громко, как на учениях.

Холмогоров поднял руки, и на его губах появилась немного растерянная улыбка.

– Который Ястребов? Шаг вперед!

– Отставить, капитан, – крикнул полковник Брагин Доктор Мартин Хосе Рибера склонился над обезглавленным черным петухом Присел на корточки, зачерпнул горсть песка. Вытащил сигару и подул на разноцветные сверкающие кристаллики Они посыпались с его розовой ладони.