Кровавый блюз
Шрифт:
«Ага, как же! Я не собачка, чтобы беспрекословно вам подчиняться», – подумала я, но ничего не сказала. Трудно было выдержать злой, прищуренный взгляд бессердечной особы и другой, предвкушающий, голубых глаз.
Главное выдержать, вытерпеть, не сдаться. Рано или поздно мне подвернется шанс вырваться из заточения. Я перенесу любые издевательства, любые ограничения и наказания лишь бы снова получить независимость. Вернутся к Дэну, в банду, единственную семью что есть у таких, как я.
Но, как же тошно! В приюте ты одна, у тебя нет ни одного друга только враги. Душа устала от казенщины, сама атмосфера этих серых стен гнилая. Решетки на окнах, противочарные амулеты: гибель свободы и надежды. Все угнетает твою волю.
Тюремщица еще раз демонстративно ударила стрекалом по ножке кровати и вышла, оставив нас одних.
Мы замерли, разглядывая друг друга. Удав и его жертва.
«Красотка» – такое я дала прозвище этой кукле – через какое-то время грозила стать точной копией старшей надзирательницы. Даже глаза она так же злобно щурила, как и ее идеал надсмотрщицы.
Только кто охотник, а кто добыча? Я не собиралась просто так сдаваться. Неизвестно, что можно ожидать от них. Меня не сломали в прошлый раз, не сломают и в этот, но показывать несговорчивый норов не следовало.
Глава женского общежития тоже решила не оголять свое гнилое нутро. Притворно добрая, лучезарная улыбка озарила лицо вампирши. Она была похожа на фарфоровую куколку, только глаза выдавали: старые и ничего не выражавшие, все так же безразлично смотревшие на меня. В них не отражалось ни капли сочувствия, я для нее всего лишь инструмент. Отмычка. Безответная сирота, наделенная магией, которую можно использовать. Скорее всего, она попытается склонить меня на свою сторону и заставить себе помогать.
В банде мои умения ценились, здесь эта лицемерка будет использовать их во зло.
– Тебе повезло, что ты снова попала к нам, – мурлыкнула кукла приторно-сладким голоском.
«Ага, как же, повезло, век бы вас не знать».
– Ты теперь в безопасности, – продолжала надзирательница все еще стараясь наладить со мной контакт. – Лишена тлетворного влияния дна.
Я все так же стояла и смотрела на нее, пытаясь понять, что она для меня готовит «приятного».
Голубоглазая тюремщица протянула ко мне руку и дотронулась до локона моих волос. При этом ее щеки болезненно покраснели, выдавая ее чувства. Зависть.
– Ты красива. У тебя есть шанс прекратить дикую бродячую жизнь. Очиститься от всего того мерзкого, чему ты научилась на дне. – Ее рука жадным движением поглаживала мои волосы, как будто шевелюра являлась ценным материалом. В глазах ее вспыхнули алчные огоньки, не исключено, что она собиралась обрить меня и сделать из моих локонов себе парик. От приютских всего можно было ожидать.
– У тебя неплохие данные. Если будешь слушаться меня во всем, я помогу тебе достичь высот. Познакомлю со всеми, с кем ты должна быть знакома. – Рука надзирательницы дотронулась до моей щеки. Женщина нависала надо мной, как удав над кроликом.
Липкая ладонь неприятно холодила кожу лица. – Мы станем лучшими подругами. Ты теперь не одна.
До меня внезапно дошло, что она имеет в виду.
Помогать тебе таскать каштаны из огня? Мучить других детей по указке, выполнять твои задания? Возможно, даже знакомиться с твоими друзьями из верхов. Проводить с ними время? Давать им пить мою кровь? Нет уж!
Вот чем глава женского отделения занимается: совращает маленьких беспризорных девочек, продает детскую кровь всем желающим. Сколько же невинных детей, не выдержав связи с жестоким покровителем, наложили на себя руки и ушли за грань? А этой бессердечной кукле, конечно же, все равно. Каждая жертва, попавшая под ее влияние, всего лишь ступень, на которую она наступит, вытрет ноги и шагнет выше, оставив позади себя еще одну разбитую жизнь.
Я резко ударила по протянутой руке.
Слащавая лицемерка тут же превратилась в шипящую змею, готовую напасть и ужалить.
Мы с ненавистью смотрели друг на друга. Кукла, со злобой глядя на меня, потирала руку.
– Ненормальная, – спустя пару секунд немого противостояния гадюкой прошипела тюремщица. – С этого момента ты потеряла всякий шанс выжить здесь. Я превращу твою жизнь в ад! Из тебя тут выбьют все твои дурные манеры, – прорычала она. Маска дружелюбной куклы треснула, явив совершенно другой образ.
Неудача расстроила надзирательницу, ее лоб прорезали глубокие морщины. Э-э-э, да она не столь молода, как хочет казаться. Эта вампирша гораздо старше меня. Можно сказать, почти взрослая женщина. Меня ввели в заблуждение соломенные кудри и широко распахнутые голубые глаза. Она слишком сильно рассчитывала на меня. Ее планы разрушены, и теперь мене несдобровать.
– Вставай! Вшивая дрянь! – заорала она. – Неизвестно, чем ты там занималась на дне.
– Да уж не тем, чем вы здесь! – парировала я. Меня резко сдернули с койки. Голова закружилась, но я устояла на ногах.
– В ванную! А то заразишь всех остальных, грязная девка. Мне еще после тебя руки мыть!
– От девки слышу! – огрызнулась я. Меня больно толкнули в спину. Хорошо, хоть пинка не добавили. Вампирша не голодала, как я, была сильнее и упитаннее меня.
Коридор с тусклой краской, окна зарешечены, двери, обитые железом. Аладдин – ключ от всех дверей один – в руках мучительницы. Вот бы украсть! Но тюремщица крепко держала его в сжатой ладони.
Санитарный отсек, ряды душевых кабин.
Тварь с презрительным выражением лица всучила мне в руки то, от чего я была готова взбелениться, прыгать на всех, как дикое кровососущее шимпанзе и кусать-кусать-кусать! Это был кусок мыла. Почему меня сегодня все хотят вымыть?
Полотенце и сменная одежда полетели мне в лицо вместе с возгласом:
– Вымойся, замарашка! Тебе повезло, аукцион сегодня.
Дверь в коридор хлопнула, в душевой я осталась одна.
Немного постояв, я демонстративно разделась и швырнула одежду на пол. Ее все равно не разрешат оставить и сожгут, так пусть же сами убирают. Вентиль повернулся со скрипом, клубы пара наполнили холодную комнату. Они еще и на отоплении экономят.