Кровавый контракт. Магнаты и тиран. Круппы, Боши, Сименсы и Третий рейх
Шрифт:
Когда одна часть общества признает частную собственность, а другая ее отвергает, создается тяжелейшая ситуация. Борьба между ними разъединяет людей и продолжается до тех пор, пока не победит одна из сторон.
Давно замечено, что один человек работает более эффективно, чем другой; из установления этого факта и выросла идея частной собственности, <…> Люди сильно отличаются друг от друга, и, если ими не руководить, они снова возвращаются в первобытное состояние.
Что касается бизнеса и индустрии, у меня есть единственное желание, а именно: чтобы с возрождением нашего отечества они вошли в мирное
Если принять во внимание, что люди, приглашенные Герингом, были тщательно отобраны в соответствии с их финансовыми возможностями, можно прийти к выводу, что, даже несмотря на выпад против демократии, эти слова звучали для них музыкой. Но Гитлер закончил свои размышления такими заявлениями, которые непременно должны были насторожить их, предвещая в недалеком будущем нечто зловещее, опасное и принципиально иное: то, чего не желал никто из них, за исключением нескольких правых радикалов, то, с чем они до сих пор энергично боролись, нечто ужасное и столь же чуждое частному предпринимательству, как и другим формам свободы, – диктатуру.
Вот что сказал Гитлер ближе к концу своего монолога:
«Сейчас мы готовимся к проведению последних выборов. Каков бы ни был их результат, возврата к прежнему не будет, даже если предстоящие выборы ничего не решат. Так или иначе, если выборы не принесут решения, дело должно будет улажено другим способом. Я предложил предоставить народу еще одну возможность определить свою судьбу… Но если выборы не дадут определенного результата, все равно Германия не рухнет.
Существует только две возможности: либо победить противника конституционными методами (для чего и проводятся эти выборы), либо придется вести борьбу другими средствами, которые могут потребовать больших жертв. Мне хотелось бы этого избежать. Я верю, что германский народ осознает все величие и значение этого часа, который определит наше будущее на следующие десятки, а может, и сотни лет».
Когда это говорил человек, всего 22 дня назад торжественно поклявшийся соблюдать Веймарскую конституцию, слушатели должны были воспринять их как грубейшее нарушение его клятвы. Но снова Гитлер будто околдовал присутствующих. Никто не выразил возмущения. Никто не возразил против его заявления, что он останется у власти, независимо от результатов выборов в рейхстаг. Крупп фон Болен даже приготовил кое-какие критические замечания, чтобы высказать их во время встречи. Но вместо этого он поблагодарил нового главу правительства и выразил одобрение его планам.
Почти за 25 лет моей журналистской работы в Германии мне приходилось посещать многочисленные массовые митинги и сравнительно небольшие собрания, где выступал Адольф Гитлер. Я возвращался домой и частенько говорил, что не могу понять, как это происходит, но невозможно отрицать, что Гитлеру удается произвести на толпу такое впечатление, которое без преувеличения можно назвать гипнотическим. Грубый, часто срывающийся голос, неграмотная речь, несправедливость яростных нападок на оппонентов, отсутствие логики в аргументах, бесконечное повторение избитых фраз – все это забывалось, как только Гитлер расходился по-настоящему. И эту же способность
Если заявления Гитлера не навели магнатов на тревожные размышления относительно истинных намерений нацистов, то это должно было сделать выступление Германа Геринга, который говорил после своего босса.
Он тоже начал с умеренных заявлений, даже в большей степени, чем Гитлер. Высказал убежденность в том, что бизнес и промышленность ожидает период спокойного развития. Обещал, что в области экономики не будет никаких радикальных перемен. Но для обеспечения этого спокойного развития на выборах 5 марта должно победить новое коалиционное правительство. Поскольку оно не намерено использовать на политические цели деньги налогоплательщиков, нужно изыскать средства на предстоящую кампанию каким-то иным способом.
А затем наступил момент истины. Геринг закончил свою речь следующими словами: «Индустрии будет легче принести необходимые жертвы, если она поймет, что выборы 5 марта будут последними на десять лет, а скорее всего и на предстоящие сто лет».
Не уловив зловещего смысла этой фразы, лидеры финансового и промышленного мира, видимо, испытали облегчение при мысли, что это означает конец бесконечным взносам на выборы. Казалось, они не отдавали себе отчета, что, уступив требованиям этих клятвопреступников, поправших Веймарскую конституцию, они создали прецедент для шантажа со стороны нацистов, которые будут терзать их ближайшие 30 лет.
Не успел Геринг сесть, как раздался голос Ялмара Шахта. Это была самая короткая, но самая дорогостоящая речь за весь вечер: «А теперь, господа, прошу деньги на стол!»
Обманутые таким коварным образом, после консультации с Шахтом бизнесмены договорились, что 3 млн марок (720 тыс. долларов) на предвыборную кампанию будут выделены промышленниками из национал-социалистической, немецкой национальной и немецкой народной партий в суммах, пропорциональных количеству занимаемых в данный момент их представителями мест в рейхстаге. Вот откуда возник этот взнос германских промышленников на предвыборную кампанию в 3 млн марок.
Но Геринг лгал промышленникам, когда заверял, что деньги налогоплательщиков не будут расходоваться на кампанию. Теперь каждый политический митинг, который устраивали нацисты, назывался «государственным актом» (Штатсакт), расходы на которые оплачивались за счет государственной казны. Время вещания по радио тоже оплачивалось государством, поскольку радиостанции принадлежали государству.
Министр внутренних дел Фрик тоже не замедлил разоблачить лживость своего обещания не подвергать каким-либо ограничениям свободу слова и печати. Уже 6 февраля был опубликован закон, запрещающий оппозиции проводить митинги и демонстрации, а также иметь свои печатные органы.
Через семь дней после совещания у Геринга запылал Рейхстаг. Помню этот вечер, будто это было только вчера. Так случилось, что в тот вечер шефы крупных американских, британских, французских и японских новостных агентств были приглашены на обед к главе официального германского пресс-агентства Вольфше Телеграфен Бюро. Мы сидели еще за столом, когда хозяина приема доктора Германа Дитца позвали к телефону. Оживленный человек вернулся смертельно бледным:
– Горит Рейхстаг. Очевидно, поджог.