Кровавый орел
Шрифт:
Семиэтажное здание куксхавенской городской больницы находилось на зеленом участке рядом с Альтенвальдершоссе. Фабеля и Сюзанну провели в светлую приемную с большими окнами, из которых были видны безукоризненные клумбы и аккуратный небольшой газон. Минут через десять дверь открылась, и вошел невысокий пузатый полицейский в мятой форме. Однако на его щекастой физиономии цвела широкая и сразу располагающая к себе добродушная улыбка.
– Гаупткомиссар Фабель? Доктор Экхарт? Я – гаупткомиссар Зюльберг.
Они обменялись рукопожатиями. Зюльберг извинился за доктора Штерна – тот будет занят еще минут двадцать. Пока они могут побеседовать с пострадавшей.
Микаэла
Сюзанна села на стул у кровати, а Фабель жестом попросил у девушки разрешения присесть. Микаэла кивнула и чуть отодвинулась в сторону, освобождая ему место. При этом край ее белого купального халата отошел в сторону и оголил загорелое бедро. Она поправила халат быстрым движением. Совсем не кокетливо. У нее были глаза затравленного зверька, ежесекундно готового к бегству.
Фабель успокаивающе улыбнулся.
– Я – полицейский из Гамбурга, – сказал он. Не стоило нервировать девушку словами типа «уголовная полиция» или «комиссия по расследованию убийств». Нужны отеческая ласка и осторожный подход, иначе свидетельница просто сломается от воспоминаний и из нее ничего толкового не вытянешь. – А это доктор Экхарт, психолог и специалист по наркотикам. Она знает, чем именно вас опоили. Я бы хотел задать вам несколько вопросов о том, что произошло. Вы разрешите?
Микаэла кивнула.
– А что именно вы хотите узнать? Эта дрянь мне всю память отшибла… Я не только про похищение забыла – не могу вспомнить многого из того, что происходило в последние несколько дней! – Она вопросительно заглянула Фабелю в глаза. Ее нижняя губа дрожала. – Но почему? Ведь это было до того, как я выпила эту соленую мерзость! У меня что, какие-то области в голове навсегда отключились?
Фабель, ища поддержки, оглянулся на Сюзанну.
– Не переживайте, Микаэла, – сказала доктор Экхарт. – Препараты подействовали на центр памяти вашего мозга. И кое-что из того, что случилось до приема коктейля из наркотиков, кажется сейчас стертым из памяти. Большая часть воспоминаний мало-помалу вернется, за исключением разве что каких-то деталей. Но то, что происходило с вами, когда вы были под действием наркотиков, – этого вы уже никогда не вспомните. И это скорее всего только плюс… К сожалению, должна предупредить, Микаэла: вас могут посещать неприятно реалистические сны о случившемся. Обрывки, сохранившиеся в подсознании, будут вас какое-то время преследовать…
Микаэла всхлипнула.
– Я ничего не хочу помнить про это… – Она посмотрела Фабелю в глаза и добавила: – Пожалуйста, не заставляйте меня вспоминать!
– Никто не станет вас принуждать, – сказала Сюзанна, наклонилась к девушке и ласково убрала золотистую прядь волос с ее лба – словно успокаивала ребенка, который проснулся после кошмара. – Чего вы не помните, того вы и не вспомните. Однако то, что осталось в вашей памяти, поможет нам поймать подонка.
– Он был не один. – Микаэла, потупив глаза, рассеянно перебирала пальцами подол своего халата. – Их было несколько. Вначале мне казалось, что он один. Одно и то же лицо. Но тела были разные.
– Извините, Микаэла, я не понимаю, что вы имеете в виду, – сказал Фабель. – Что значит «одно и то же лицо, но разные тела»?
– Понимаю, странно… Но мне запомнилось именно так. Один был толстый и в возрасте. А другой худой и молодой. Однако у обоих одно и то же ужасное лицо!
«Черт! – подумал Фабель. – Зря мы сюда тащились. Девушку жаль, память ей совсем отказала. Теперь она просто сочиняет какие-то воспоминания, чтобы заполнить прореху в прошлом».
– А вы можете описать это «ужасное лицо»? – спросил он. – Общее для них обоих?
Микаэлу забила дрожь.
– О, отвратительное лицо, без всякого выражения. Помню его только смутно… Кажется, борода… и один глаз.
– Правый или левый?
Микаэла трясла головой, словно хотела вытрясти из нее остатки воспоминаний.
– Правый или левый? Не помню. А вместо второго глаза – черная дыра. Черная-черная и страшная…
Микаэла разрыдалась.
– Все хорошо, Микаэла, все теперь хорошо, – сказал Фабель. – Успокойтесь, кошмар позади…
Сюзанна обняла девушку за плечи. Через минуту Микаэла немного пришла в себя, вытерла слезы и кивком показала, что готова к следующим вопросам.
– Значит, преступников было двое? – спросил Фабель.
– Трудно сказать. У меня только какие-то промельки в голове. Кажется, их было все-таки трое. Да, как минимум трое…
Фабель положил ладонь на правое запястье Микаэлы. Она отдернула руку, как ужаленная, и хмуро уставилась на руку Фабеля, словно ожидала нового нападения.
– Теперь вспомнила. У одного был шрам на тыльной стороне левой руки. Точнее, два сходящихся шрама – что-то вроде птичьей дужки.
– Вы уверены?
– О да! – сказала Микаэла с печальным смешком. – Помню совершенно ясно… Как странно, почему именно это застряло в памяти, а все остальное начисто пропало?
– Не знаю, Микаэла, не знаю… – промолвил Фабель просто для поддержания разговора. – Однако это, возможно, очень пригодится для следствия. – Он вынул записную книжку, ручку и положил их на кровать рядом с Микаэлой – прикасаться к девушке он больше не решался. – Вы не могли бы нарисовать этот шрам?
Микаэла на пару секунд задумалась, потом быстро и решительно провела на бумаге две сходящиеся линии. Действительно, похоже на вилочку с кривоватыми косточками.
– Именно так!
– Большое спасибо. – Фабель встал. – Мы искренне сочувствуем вам, Микаэла. И я обещаю сделать все возможное для поимки негодяев.
Девушка рассеянно кивнула. Казалось, ее мысли где-то далеко.
– Погодите, – вдруг сказала она. – Там, в клубе… Что же за клуб это?.. Черт, не могу вспомнить название… Короче, там был парень. Он мне дал минералки. С необычным вкусом… таким соленым…
– Мы знаем, Микаэла. Вы это уже рассказывали герру Зюльбергу. А парня помните? Можете его описать?
– Помню только глаза… Зеленые. Холодные, яркие. Да, зеленые глаза я помню четко…
Из палаты Микаэлы Фабель и Сюзанна направились в кабинет доктора Штерна. Фабель содрогнулся от беспорядка на его столе: хаос книг, папок, записок и записочек. Сам Фабель любил, когда все на своем месте. Если хоть одна бумажка в кабинете лежала не там, где надо, его это так нервировало, что он не мог работать – отвлекало, не давало сосредоточиться. Фабель знал эту слабость за собой, но поделать с ней ничего не мог и сам себе дивился: в быту нудный аккуратист, а в работе не раз доказал раскованность мысли и способность к интуитивным прорывам!