Кровавый след на песке
Шрифт:
— Нет! — Она испугалась. — Я не пьяна.
— Ну, конечно. Ты — само олицетворение трезвости. Ты — идеальная представительница Христианского союза женщин умеренного поведения. В здоровом теле здоровый дух. Но позвольте мне сказать вам одну вещь, мадам Трезвость. Тебе не удастся испортить мой прием, несмотря ни на что. Если ты не можешь или не хочешь выполнять роль хозяйки, ты уедешь. Токо отвезет тебя домой.
— Поручи ей быть хозяйкой вечера, почему ты этого не сделаешь?
— Кому? О ком ты говоришь?
— Об Эстер
— Только по делу. У меня с ней были лишь деловые встречи. Если ты наняла сыщиков, ты об этом пожалеешь.
— Я не нуждаюсь в сыщиках, у меня есть свои источники информации. Дом ты ей подарил тоже для деловых встреч?
— Что такое ты говоришь о доме? Ты была в этом доме?
— Это тебя не касается.
— Нет, касается! — Слова просвистели как пар, вырывающийся из перегретой системы. — Это касается моих дел. Ты была в этом доме сегодня?
— Возможно.
— Отвечай мне, полоумная женщина!
— Как ты смеешь так говорить со мной? — Она начала поносить его низким, хриплым голосом. Это звучало так, будто внутри ее что-то разрывается и на поверхность вырывается се настоящая личина.
Неожиданно она встала со своего места и пошла через дворик по прямой линии, проходя мимо танцующих с таким видом, будто они были призраками, плодами ее воображения. Бедром она зацепила за дверной косяк, когда входила в бар. Через другую дверь она тут же покинула его. В отраженном от бассейна свете я мельком увидел се лицо. Оно побелело и выглядело ужасающе. Возможно, ее испугали люди. Постукивая высокими каблуками, миссис Графф стремительно вошла в одну из кабинок с дальней стороны бассейна.
Я направился к вышке для прыжков. Она серебристо мерцала на фоне туманной стены, скрывавшей океан. На побережье была натянута тяжелая проволочная сетка. От закрытых ворот к пляжу спускалась бетонная лестница. Высокие волны хлестали и подтачивали нижние ступеньки.
Прислонившись к столбу, я закурил сигарету. Мне пришлось сложить ладони, чтобы загородить спичку от ветра, дующего с океана. Эти потоки воздуха от невидимого простора и низкие облака над головой создавали иллюзию того, что я находился на корме медленно плывущего корабля, который скользит во мгле среди миражей.
Глава 20
Позади меня резко прозвучал голос женщины. Ей ответил заглушивший ее мужской голос. Я обернулся и посмотрел на яркий, всеми покинутый бассейн. На границе тускло мерцавшего света стояли двое, причем так близко друг к другу, что казались единым, бесформенным целым. Они находились в конце галереи, может быть, в сорока ярдах от меня, но голоса их отчетливо слышались над поверхностью воды.
— Нет! — повторила она. — Вы с ума сошли. Это сделала не я.
Я направился в их сторону, оставаясь в тени.
— Сумасшедший не я, дорогуша, — говорил мужчина. — Нам известно, кто свихнулся.
— Отстаньте
Я узнал голос женщины — он принадлежал Изабель Графф, но пока не мог определить мужской голос. Мужчина говорил:
— Сука. Мерзкая сука. Зачем вы это сделали? Разве он причинил вам что-то плохое?
— Я не делала этого. Оставьте меня в покое, мерзавец. — Она обозвала его и другими ругательными словами, которые характеризовали его предков и ее словарный запас.
Он понизил голос и я не понял смысла его слов. Его произношение напоминало невнятный акцент восточной части Манхэттена. Но теперь я подошел достаточно близко и узнал его.
Карл Штерн издал какой-то кошачий звук, вкрадчивое рычанье и влепил ей пощечину, потом другую, очень звонку. Она потянулась ногтями к его лицу, но он схватил ее за запястье. Ее минковая шубка соскользнула с плеч и валялась на бетонном полу, как большое голубое животное без головы.
Штерн отшвырнул ее от себя, она стукнулась о дверь кабинки и села перед ней на пол. Он стоял возле нее в плаще, подтянутый и широкоплечий. Зеленоватый свет от бассейна придавал его голове жесткий бронзовый оттенок.
— За что вы его убили?
Она, как рыба, то открывала, то закрывала рот, не в силах произнести ни звука. Ее запрокинутое, лицо напоминало луну с кратерами. Он наклонился над ней, полный молчаливого бешенства, и не заметил, что я подошел вплотную, пока я не ударил его. Врезав ему, я схватил его за руки, затем ощупал его, проверяя, нет ли у него оружия. В этом отношении он был чист. Штерн взбрыкнул и захрапел, как конь, пытаясь отбросить меня в сторону. Он был почти такой же здоровый, как конь. Его мышцы чуть не лопались в моем захвате, он бил ногами по моим коленям, наступил мне на носки и попытался укусить мне руку.
Я его выпустил и, когда он повернулся, правой саданул ему в скулу. Мне не нравятся люди, которые кусаются. Он развернулся и упал спиной ко мне. В одно мгновенье он вскочил и повернулся ко мне. Его глаза напоминали два черных гвоздя, на которых висел изможденный нос. Белая полоса очертила его рот, отмечая края раздувающихся от ярости ноздрей. В кулаке, который он выставил у груди, блеснуло четырехдюймовое лезвие ножа. Вероятно, он носил его в ножнах, засунутых в ботинок.
— Брось нож, Штерн.
— Я выпущу тебе кишки. — Его голос звучал звонко и жестко, как звук стачиваемого металла.
Я не стал ждать, когда он сделает выпад. Обманное движение, и удар правой в физиономию основательно потряс его. Челюсть подпрыгнула вверх, где ее накрыл мой левый хук, который завершил комбинацию и выбил Штерна из игры. Несколько секунд он качался на ногах, потом рухнул на землю. Нож со звоном полетел на бетонный пол. Я поднял его и сложил лезвие.
У галереи послышались шаги. Показался Кларенс Бассет, который тяжело дышал, разгорячившись от быстрой ходьбы.