Кровные узы
Шрифт:
В кровных узах примешалась горечь сильной обиды, но не только Алираи. Мелодия города умолкла. Вероны всё слышали. Каждое его слово, каждое обвинение. Акрас и тот вмешался, и Олег отчетливо услышал его слова: «Ты не прав», хотя обычно старшего брата принц игнорировал, словно недостойного внимания микроба.
— Олег… — с болью произнесла Алирая.
— Я устал с вами спорить.
Сказав эти слова, Олег отгородился от них всех стеной. И тогда же заметил присутствие еще одного родственника, который частенько прятался от него в тенях, наблюдая как бы издали. Олег повернулся к нему, намереваясь дать отпор и ему, если потребуется.
— Если хотите что-то сказать, Акрон, то говорите! — потребовал мальчик. — Хватит за мной подсматривать! Я вас вижу!
Вместо ответа родственник призвал свои воспоминания. Олег опустил взгляд, увидев через чужие глаза маленькую остроухую девочку, сидящую на колене верона в окружении растений и цветов. Девочка смешно шевелила ушами и смотрела широко распахнутыми янтарными глазами на детализированную каменную фигурку в руке Акрона.
— Отец, ты уверен, что хочешь вернуться? — послышался мужской голос.
Взгляд обладателя воспоминаний переместился на веронского мужчину чем-то напоминавшего самого Акрона только моложе и в зеленой одежде, похожей на скрепленные между собой листья.
— Я не могу остаться в стороне и продолжать смотреть, — раздался голос Акрона. — Инаран не справится один.
— И ты думаешь, Амрон будет лучше Искроса, потому что слабее?
— Конрака больше нет, так почему бы не попытаться снова с Амроном? С чего-то надо начинать починку.
— Мне бы твою веру в светлое будущее, — мужчина забрал девочку у отца и поцеловал её в щеку. — Инаран сам выбрал участь пленника дворца. Его брата уже нет в живых, а он продолжает верить его словам.
— Это не просто слова, сынок. Искрос был высшим порядком и хотел его защитить. Инаран и сам был бы счастлив навсегда уйти из дворца. Он пленник не по собственной воле, как и Амрон.
— Знаешь, пап, каждый раз, когда Иэ хочет ребенка, я боюсь, что у нас родится верон королевской крови.
— Разве так должно быть?
— Не должно… но участи Амрона я своим детям не желаю. Пусть лучше будут афоэльцами, — он снова поцеловал девочку в щеку. — Тяжело ощущать каждый день страх Инарана из-за сына.
— Поэтому я отправлюсь домой и помогу ему.
Воспоминание прервалось, а Акрон развел руками, мол, делай выводы сам. Олег в ответ призвал воспоминание, где вероны просто стояли и ждали развязки во время покушения на наследника. Родственник не растерялся и дал ощутить Олегу эмоции учителя Амрона в момент нападения, затем показал зеленоволосую веронку, которая безуспешно билась о невидимую преграду на пути к замку и кричала:
— Пустите меня! Пустите! Умоляю, пустите!
К ней подбежал Генлий, но не успел он спросить, в чем дело, как она заорала:
— Чего стоишь?! Твою племянницу убивают!
С грязным матом долол побежал туда, куда она ему указала, но пробиться сама так и не смогла, сползла вниз, рыча от беспомощности.
Олег вытянул воспоминания Искроса, демонстрируя его бездействие в момент казней веронов. Акрон же вспомнил, каким был Искрос до встречи с Воскрешенной.
Они продолжали безмолвный диалог, пока Олег не призвал образ с Элом, где тот говорил ему, что процедуре стирания памяти подвергались все представители закрытого мира, которые имели контакт с жителем из открытых миров.
Акрон со смешком показал другое видение, где Эл вел себя очень непривычно эмоционально, был по-домашнему лохмат и буквально кричал:
— Инаран идиот! Простофиля! Безмозглый кобель!
— Что он натворил-то? — спрашивал сын Акрона, держа на сгибе руки спящего остроухого ребенка. Он сидел на ветке, вытянув босые ноги.
— Влюбился!
— Это ж прекрасно, — присела рядом с вероном остроухая женщина-афоэль очень похожая внешне на стража границы.
— Прекрасно?! — едва не подскочил Эл. — Его возлюбленная из закрытого мира!
— Как это мешает их любви?
— Этот придурок тайком сделал ей детей! Неужели трудно было сказать сразу мне, что он их зачал?! Мы бы хоть их отследили и спрятали, как твоего мужа! Пускай бы продолжал любить! Я что?! Против?! Но он повел себя как безмозглый кретин! Теперь о них знают все в союзе миров!
— Я так понимаю, — помрачнел сын Акрона, покачивая малышку, — надо сказать за это «спасибо» твоему напарнику…
Эл страдальчески застонал:
— Совет магов больше не такой, каким был во времена его юности, но Шераин продолжает тупо им подчиняться! Я ему поражаюсь! Он отключает мозги всякий раз, когда дело касается совета магов, хотя может по одной дрожи моего уха определить, где и когда я ему набрехал!
— Что сказал Харватиус?
— Что Инаран и Шераин дебилы!
— Именно так и сказал? — усомнился верон.
— Более длинно, красиво и витиевато, но суть та же…
Когда воспоминание прервалось, Олег воспользовался последним козырем с Дунгрогом, на что Акрон с некоторым благоговейным трепетом указал ему куда-то за спину. Мальчик развернулся и встретился взглядом с голубоглазым юношей, в котором узнавался прошлый правитель веронов. Он сидел прямо на воде и с грустным интересом наблюдал за ними. На вид Дунгрог был моложе, чем в воспоминаниях. Совсем еще подросток.
— О… ты меня видишь, — чему-то удивился король прошлого.
— Вы… — в шоке заговорил Олег.
— Дунгрог, — раздался женский голос, а из теней возникла крылатая женщина с вуалью на лице, — тебе нельзя с ним разговаривать.
— Но он уже сейчас меня видит…
— Видит, но не понимает. Еще рано.
Дунгрог поставил подбородок на ладонь, продолжая смотреть на Олега. Забавно совсем без королевского достоинства вытер нос. В момент, когда четырехкрылая отвернулась, он переместился к Олегу поближе, словно хотел получше рассмотреть. Однако мирайка его спалила и перехватила за ворот белого костюма, с немалой для женщины силой она потащила непослушного верона подальше от его потомка.