Круг
Шрифт:
В сказках и древних легендах герои, случалось, проваливались в преисподнюю, исчезали в разверзнувшейся на пути бездне. Слышал он и в разговорах, как люди уверяли друг друга, что могли бы провалиться сквозь землю со стыда. Но никто никуда не проваливался, быстро усмиряя свою покорную совесть. Теперь же мама и впрямь исчезла, и Алешка затих, не понимая еще, что произошло.
— Что ты стоишь? — одернул его отец. — Что ты стоишь, словно соляной столб?! Мы потеряли маму!.. — Он почти кричал, пытаясь с трудом и очень неловко согнуться и ухватить одною рукою шляпу, другою — придерживая радикулитную
Алешка тупо смотрел на отца и, как парализованный, не мог сдвинуться с места. Когда шляпа оказалась уже в отцовских руках, Алешка увидел, что она скрывала под собою водопроводный люк. Выходило, что мама упала в люк. Витая над землей, не заметила предостерегающего знака.
— Беги к автомату! — громко и нервно закричал отец. — Надо вызвать милицию! «Скорую помощь»!..
Вокруг собралась толпа. Люди дивились происшествию и оживленно обсуждали дальнейшие действия. Один человек сказал:
— Надо вызывать не «скорую», а пожарную. Слышишь, мальчик, звони в пожарную часть!..
— Что ребенка-то тыкать! — услышал Алешка рядом с собою сердобольный женский голос. — Ребенок, поди, и так расстроен: шутка ли, мать на глазах погибла. Чего рты-то разинули, давно бы уж сами сбегали, набрали 01, там и без двушки отвечают!..
Алешка похолодел, услышав, что мама погибла. Это просто не укладывалось в голове. Как это — погибла? Он стремительно бросился на землю рядом с зияющим чернотою люком и заглянул в темный проем.
— Ну, что… Что там? — зашумели столпившиеся зеваки.
Алешка неподвижно лежал, распластанный на земле, и понимал, что не сможет подняться.
Он слышал, как отец нервно и нетерпеливо закричал:
— Господи, ты заснул, что ли?! Спящая красавица! — В гневе и волнении он не очень-то церемонился с сыном, называя его «спящей красавицей», «трахнутым пыльным мешком по голове» или «позором семьи». Но даже если бы при всех отец назвал его «позором», Алешка не был уничтожен и раздавлен больше, чем картиною, открывшейся его взору.
Нет, мама не исчезла в темной, бездонной бездне, не провалилась, как Алиса в Страну Чудес, она была совсем близко от него. Присмотревшись, он обнаружил, что мать сидит верхом на спине какого-то человека, совсем так же, как он когда-то в детстве в зоопарке устраивался на маленькой и выносливой лошадке — пони.
Этот человек спускался, должно быть, по лестнице в глубину колодца, чтобы определить место повреждения. Как только удержался он на лестнице, когда сверху на него свалилась женщина?.. Как справился с испугом?.. Говорят, в момент опасности люди судорожно хватаются за спасительную соломинку и рука застывает в судороге. Может, именно судорога помогла этому человеку накрепко вцепиться в лестницу и замереть с непосильной ношей на шее. Каково ему было!
Мысли мелькали в Алешкиной голове с быстротою звука, а тело сделалось грузным и непослушным. И вдруг он совершенно ясно услышал голос матери. Она не звала на помощь, не выражала испуга или тревоги. Она произносила слова, которые прежде всего слетали с ее уст, когда она чувствовала, что должна защищаться. Она повторяла:
— Я — Пыжова, вы слышите, я — Пыжова! Вы, наверное, знакомы с фамилией нашего древнего актерского рода? А мой муж — Столбов! Вы не смотрели его фильмы?!
Алешка обезумел: «Кому она это говорит? Рабочему, придавленному ее тяжестью? Людям, столпившимся вокруг зияющего темнотою люка? Или, может, самой себе, чтобы увереннее чувствовать себя не только на земле, но и в подземелье?» И вдруг снова, но уже настойчивее и раздраженнее, прозвучало:
— Да не шевелитесь же вы! На мне фамильные камеи! Их носила еще моя прабабушка! Вы их поцарапаете!..
Алешка приткнулся щекою к холодному шершавому асфальту, скрывающему живую и теплую землю. Подумал: «К черту! Все к черту! Все эти камеи, жемчуга, все фамильные побрякушки ко всем чертям! И шляпы с полями тоже к черту! Стыдно оторваться от асфальта и поднять глаза стыдно! Стыдно!» — последнее, что пронеслось в сознании, и он отключился, уже не на время, а вовсе.
Очнулся он в травматологическом пункте. Прямо перед собою увидел мощную фигуру молодого человека, которому люди в белых халатах массировали шею, вправляя вывих или еще как-то врачуя последствия случившегося. А мама, живая и невредимая, сидела поодаль и как ни в чем не бывало снова объясняла кому-то, что она Пыжова, и ждала восторгов.
Из разговоров он понял, что пожарным пришлось спускать в люк лестницу, вытаскивать с трудом сначала маму, а за нею богатыря-рабочего и немало повеселить этим оправившуюся от ужаса и сострадания толпу. «Хорошо, что я ничего этого не видел», — порадовался Алеша и наотрез отказался возвращаться домой. Потребовал, чтобы его отправили к бабушке. У бабушки провел он оставшиеся дни осенних каникул, поклявшись себе, что вернется в родительский дом только затем, чтобы вышвырнуть в мусоропровод все эти камеи. Может, тогда мать опомнится и станет нормальным человеком?! Мысль о том, что вещи душат и делают безумными людей, преследовала его давно.
Но не так-то просто оказалось осуществить этот замысел. Мать к камеям была привязана и почти никогда с ними не расставалась. В то воскресенье, когда Алеша пригласил друзей, она долго возилась на кухне, приготавливая угощение, и в спешке, опаздывая в театр, забыла кольцо на полочке в ванной комнате, где мыла перед уходом руки.
16
После того как на улице Алеша потерял сознание, отец больше не кричал на него и не выговаривал за всякую пустяковину. Мама тоже притихла, и в доме стало непривычно спокойно. Алеша постоянно ловил на себе тревожные и недоумевающие взгляды родителей и терялся в догадках, что им от него надо?
Разговаривать с отцом и матерью он не намеревался, тем более о чем-либо просить их. Но отказать Прибаукину в гостеприимстве Алеша не посмел. Мрачно объявил он, что в воскресенье к нему придут ребята. Мать, а вслед за нею и отец обрадовались. Алеша никогда не мог понять их, да и не старался особенно. Все равно они редко виделись, и у каждого была своя отдельная жизнь.
Отсутствие картины и пропажу кольца мать обнаружила не сразу. После спектаклей она уставала, долго металась по квартире, а потом быстро ложилась. Но утром, еще не проснувшись как следует, Алеша услышал из кухни ее истерический шепот. Он оделся и, тихонько притворив за собой входную дверь, опрометью бросился на улицу. Пробежал квартал и из автомата позвонил Веньке: