Круг
Шрифт:
— Cheers to the world, [29] — произнесла подруга, подняв бокал, перегнулась через стол и поцеловала Циглер в губы — на радость соседям. У ее языка был вкус текилы, апельсина и лайма.
Поцелуй длился секунд восемь, не меньше. Кто-то зааплодировал.
— Я люблю тебя, — во весь голос объявила Жужка, не обращая внимания на окружающих.
— Я тоже, — ответила зардевшаяся от смущения Ирен.
Циглер не любила «показательных выступлений». Она водила мотоцикл «Сузуки GSR-600», имела лицензию нилота вертолета, стреляла
29
Да здравствует мир! (англ.)
— Не позволяй тупым мачо идти вперед тебя, ладно? — Время от времени Жужка путала французские идиомы.
— Можешь на меня рассчитывать.
— И обещай звонить каждый вечер.
— Жужик…
— Обещай.
— Обещаю.
— При малейшем признаке… депрессии я тут же приеду, — добавила словачка угрожающим тоном.
— Жужа, у меня служебная квартира… В доме, набитом жандармами…
— И что с того?
— Они к такому непривычны.
— Я приклею усы, если их это утешит. Мы не можем прятаться всю жизнь. Тебе стоило бы сменить профессию.
— Мы это уже обсуждали… Мне нравится моя работа.
Улицы внизу под террасой на глазах заполнялись туристами и ночными гуляками.
— Она тебе — да, ты ей — нет. Давай пройдемся по пляжу. Как-никак сегодня наша последняя греческая ночь!
Циглер кивнула, хотя ее голова была занята другими мыслями. Отпуск закончился. Грядет возвращение на Юго-Запад. Она любила дело, которым занималась… Действительно любила? С той приснопамятной зимы многое изменилось. Она вдруг вспомнила, как полтора года назад попала под лавину, как смотрела с отчаянной мольбой на Мартена, пока тот не исчез из виду, оставшись на горе. В который уже раз перед ее глазами встала засыпанная снегом психиатрическая клиника с бесконечными коридорами и электронными замками и бледный улыбающийся человек-загадка — пациент, слушающий музыку Малера…
Над Эгейским морем блестела полная луна, отражаясь на поверхности серебряным треугольником. Они держались за руки и шли вдоль моря, шлепая босыми ногами по воде. Ветер здесь дул сильнее, ласкал их лица. Время от времени до них доносились звуки музыки — вдоль бесконечно длинного пляжа Периссы стояли таверны; потом направление ветра менялось, и гул моря заглушал мелодию.
— Почему ты промолчала, когда я сказала, что тебе стоит сменить профессию? — спросила Жужка.
— А что ты хотела услышать?
— Что и мне стоило бы подумать о том же.
— Ты свободный человек.
— Но тебе не нравится то, чем я занимаюсь.
— Мы встретились благодаря твоему… занятию.
— Именно это тебя и пугает.
— Не понимаю…
— Прекрасно понимаешь. Помнишь, как вы с этим жандармом появились в зале во время моего выступления? Думаешь, я забыла твой взгляд? Ты пыталась скрыть свои чувства, но в тот вечер не могла не смотреть на мое тело. Ты ведь знаешь — я и на других клиенток действую так же.
— Может, сменим тему?
— С тех пор как мы вместе, ты была в «Pink Banana» всего один раз, той декабрьской ночью,
— Жужка…
— Я не закончила. Знаешь, в чем дело? Ты боишься поймать такой же взгляд у других клиенток. Боишься, что я пригляжу себе кого-нибудь, как было с тобой. Ну так вот — ты ошибаешься. Я нашла тебя, Ирен. Мы нашли друг друга. И никто не может встать между нами, тебе нечего бояться. Есть только ты. Единственное, что способно нам помешать, — твоя работа.
Циглер промолчала, глядя на серебряный треугольник на поверхности моря. Она вспомнила их первую встречу: Жужка танцевала на сцене «Pink Banana», и ее потрясающе гибкое тело казалось идеально настроенным инструментом.
— Ты слишком чувствительная для этой работы, — не унималась словачка. — Все эти месяцы она не переставала влиять на твою личную жизнь, портила настроение, угнетала, провоцировала страхи. Я больше не хочу переживать подобное… Если ты не научишься отделять личную жизнь от своей чертовой работы, отключаться, когда мы вместе, тебе придется бояться не разлучницы-лесбиянки, а себя самой: ты одна можешь разлучить нас.
— В таком случае тебе не о чем волноваться. Там, куда меня перевели, я буду заниматься кражами сумочек и пьяными драками, — усталым тоном произнесла Циглер.
Жужка схватила ее за руку, заставив остановиться.
— Скажу честно: для меня эта новость — из разряда хороших.
Подруга не ответила, Жужка притянула ее к себе, поцеловала, обняла, и Ирен вдохнула аромат ее кожи и волос, а морской бриз витал вокруг них, словно бог ветров хотел, чтобы они не разлучались. Циглер почувствовала желание. До встречи с Жужкой такого не случалось.
— Hey, girls, this is not Lesbos island! [30]
Пьяный голос, похабный смех. Они повернулись в сторону маленькой группки выступивших из тени людей. Молодые англичане. Сильно поддатые. Бич средиземноморских пляжей… Трое.
— Look at those fucking dykes! [31]
— Привет, девчонки, — произнес по-английски коротышка, отделившись от приятелей.
Они не ответили. Циглер оглянулась — кроме них, на пляже никого не было.
30
Эй, девчонки, тут вам не остров Лесбос! (англ.)
31
Гляньте-ка на этих гребаных коблух! (англ.)
— Чудная лунная ночь, а, милашки? Суперски романтичная, и ля-ля-ля, и жу-жу-жу. Вы не скучаете в одиночестве? — Заводила повернулся к приятелям, и те довольно загоготали.
— Отвали, кретин, — ледяным тоном произнесла Жужка на идеальном английском.
Циглер едва не подпрыгнула от удивления и предостерегающим жестом прикоснулась к руке подруги.
— Слыхали, парни? Они го-ордые! Хорош ломаться, лучше выпейте.
Рыжий взял у приятеля бутылку пива и протянул Ирен.
— Спасибо, не надо, — по-английски ответила она.