Круги на воде
Шрифт:
Индус поставил на пол тяжелый рюкзак, снял ботинки и остался босой, на левой ноге у него не было трёх пальцев.
Если вы поставите воду, я угощу вас кофе. Еще ведь не слишком поздно для кофе, не так ли?
Марина пожала плечами и отправилась на кухню.
Отчего вы не спросите про мой русский?
– бросил ей вслед индус.
– Здесь он всех удивляет.
– И не дождавшись ответа, продолжал, - У меня по всему миру дальние родственники, и я выучил языки рассеяния, на которых они говорят.
Сколько воды?
– спросила Марина не очень-то приветливо.
– Хватит две чашки?
О, позвольте я сам - заквохтал индус - во всяком деле есть секреты, сколько наливать словами не скажешь.
Марина заметила, что у гостя из кармана джинсов торчит желтая кость.
Что это?
– спросила Марина.
Ослиная челюсть, фрагмент, - ответил фотограф - мой талисман.
Слова его то обгоняли друг друга, то трескались и тонули на вдохе. Плыли по речи, как лед по реке. Интонация постоянно менялась, но что-то в голосе казалось Марине мучительно знакомым. Так бывает, - даже кончики пальцев чешутся от ощущения, что вот-вот узнаешь, да никак.
Ангел Помаил заметил, что нить, связующая его с Мариной Симоновой, ослабла, и явился проведать барышню. Он, как атлант, стоял под соседским балконом, и когда на улице стало тише, заглянул в окно.
Оперение Ангела из синего стало алым. Он увидел Каина, что крутился у плиты, сыпал в кофе зерна белого перца и тмина и читал в запотевшем зеркале имена, что хозяйка раньше написала мизинцем. В бороде у него торчали отравленные иглы. Помаил ощутил в руке приятную тяжесть меча и сложил пальцы в знак гнева.
Но Господь, как известно, запретил трогать Адамова первенца, запрет был написан у Каина на веках, и моргал он в два раза чаще обычных людей.
Каин почувствовал приближение Ангела, потому что:
– внезапно захотел спать,
– время качнулось и потекло назад, и он вдруг вспомнил, что однажды уже был здесь, стоял у этой плиты и так далее...
– услышал звук, называемый коканием, словно спящий шепчет что-то невнятное за спиной, или шумит море сквозь шелест леса, или сверчок запел в голове.
Каин обрадовался и испугался. Он вытащил из бороды ледяную иглу и помешал ею в кофеварке. Помаил пристально следил за ним с купола Андреевского собора, когда в кухню вошла Марина. В руках у нее был почерневший от новостей телефон:
Пассажир Симонов в Хельсинки не прибыл.
Не волнуйтесь, пожалуйста, не губите себя, - заторопился индус - он жив, я знаю, где он. Присядьте, выпейте кофе, он жив, спросите хоть у того, - Каин кивнул в сторону окна. Марина подняла глаза и увидела над красной крышей зелёную звезду. То был Алголь, генератор тьмы.
Марина перекрестилась. Индус заморгал, передал ей чашку. Кофе и в самом деле был хорош. Откуда такой в Голландии, - спросила Марина, не в силах понять, где кончается аромат и начинается вкус, столь тонка была грань.
Вы хорошо делаете, что берете паузу, - сказал индус.
– Сейчас мы просто поболтаем. А потом обсудим главное. Кстати, кофе, сельдь и великие художники могут быть только голландскими, закон такой.
Вы, должно быть, художник, - мрачно процедила Марина.
Желаете убедиться?
– индус, прихрамывая, убежал в коридор и вернулся с внушительным портфолио.
Пока Марина рассматривала снимки заброшенных заводов, замусоренных пейзажей, мертвых птиц, ржавых кораблей и снова мертвых, на этот раз - норок на звероферме, фотограф знакомил ее со своим манифестом:
Понимаете ли, Марина Павловна, Земля - это и есть Ад, а после смерти мы освобождаемся. Страшный суд уже случился, а место, где мы с вами имеем сомнительную честь пребывать - это приговор, наказание. Об этом говорят мои кисть и камера.
Стало быть, натюрморт - ваш любимый жанр, - сказала Марина.
Фотограф не понял иронии и отвечал серьезно:
Критики считают, что мой конек - портрет. В этом жанре, если верить им на слово, я умею показать суть, не взламывая предмет изображения.
Марина продолжала смотреть: ледяная пустыня, пустыня песчаная, линии на песке образуют подобие астрологических знаков, бронзовые статуи с искаженными лицами, на которых застыли гримасы боли, страха и отвращения, репортаж с сафари, красные туши, желтые рога.
Это для денег - пояснил индус - когда-то охота весьма интересовала меня, но потом зверье мне наскучило.
Портреты Марине не понравились. У всех, кто позировал голландцу, получались неживые оловянные глаза.
А это кто?
– Марина показала на серию размытых снимков, где полосы света и тени сплетались, как песни цикад в траве.
О, здесь самое главное, - воскликнул Каин, - вы, как говорится, добрались до корня моего творческого интереса. Это Ангелы. Я снимал их прошлым летом на Мальте. На сверхчувствительную пленку. Ведь Ангелы - это свет, не так ли?
Кто?
– переспросила Марина.
Вы не ослышались, - сказал Каин, - собственно, за этим я и здесь. Теперь поговорим о брате.
Что вы хотите сказать?
– нервно сказала Марина.
Индус наклонился к ней и заговорщически зашептал:
Дело в том, дорогая, что вашего братца похитили Ангелы. Учитывая, что он далеко не святой - и вы об этом знаете лучше меня - случай уникальный. Признаюсь, - индус приложил руки к сердцу, - здесь не обошлось без моего участия, и я хотел бы получить свою долю славы - несколько снимков, и эксклюзивное интервью для Sun. Насколько я понимаю, ваш кузен сейчас пролетает Гатчину, и мы отправляемся его встречать. Вы ведь составите мне компанию?