Круги на воде
Шрифт:
Можешь ли ты получить Восьмой чин?
– спросил я, пользуясь тем, что Ангел мне отвечает.
– Скажем, если совершишь какой-нибудь подвиг, например, обратишь кого-нибудь из этих?
– указал я на чешуйчатую спину, что мелькнула в воде.
Кто-то сотворен овцой, кто-то - пастырем, - сказал Руахил, - и поменяться местами нельзя.
Мы замолчали, и я посмотрел на небо, которое затянуло одно огромное облако, пупырчатое как плацента. Берега постепенно сдвигались, даже облако стало ниже. Наша лодка плыла словно бы внутри лежащей на боку пирамиды, в вершине которой, видимо, и находился исток тёмной реки.
На второй день пути мы увидели всадников. Отряд сабель в двадцать -кони черные, седоки в красном - замер на белом берегу. Я знал, что с правой стороны никто не посмеет вредить нам, но все равно испугался. Благодатный ветер был спокоен, как индеец в боевом оперении, только слова молитв на его поясе вспыхнули в рассветной темноте.
Слуги Малика не шелохнулись, пропуская нас, лишь злые глаза их коней, желтые как осы, еще долго кружились над лодкой и пребольно жалили меня.
Они сторожили не нас, - сказал Ангел, - смотри, ты хотел видеть, вот и грешники.
Под речным обрывом на нашем берегу какие-то голые люди кирками кололи песчаник, возили его наверх на скрипучих тачках. Они не обращали внимания ни на патруль, ни на лодку. Только один старик распрямился, вытер лоб тыльной стороной ладони и, почудилось мне, помахал нам рукой. Что-то в его лице показалось мне настолько знакомым, что я подавился слюной и закашлялся, задыхаясь.
Молись за него, - сказал Руахил, - случалось, и убийц отмаливали.
Небо висело над нами уже так низко, что я разглядел: в тверди насверлены дыры, и когда над Аравийской пустыней вставало солнце, сквозь заброшенные шахты и скважины пробивались его лучи, здешние звезды.
Травы левого берега щекотали цветоносами облака, русло сузилось, и айсберги Джаханнма, как исламская угроза, наседали все решительнее, росли и расширялись на Запад. Горячие ветры Ада уже не пожирали их, но лишь кусали за бороды, вытачивали изо льда чудовищ, и эти монстры грызли теперь борта нашей лодки, замедляли ход.
Наконец мы уткнулись в ледяное войско. Руахил рубил его мечом, топил жаркой молитвой, но лед только лопался и крошился, а вместо каждой срубленной головы тут же намерзала новая.
Все, - сказал Руахил, - дальше придется пешком. Я с тоской посмотрел на ивовую бутыль. Ничего, - улыбнулся Ангел, - попросим у Рахваила еще одну.
Я спрыгнул на лед, Ангел взмахнул крылом, замел лодку снегом, чтобы не оставлять врагу тепло наших тел, и мы зашагали сквозь торосы вперед, туда, где в узкой ледяной щели холодно блестел колючий кристалл - исток Аракса.
Мы шли согнувшись. Какие-то шелудивые гады шипели из холодных нор над нашими головами, но кусаться не смели после того, как Ангел задел одного гардой, а другого осадил щелчком. Пещера становилась все ниже и уже, под ногами что-то хрустело так мерзко, что я боялся смотреть.
Дальше идти было невозможно. Ангел вытянулся во весь свой немалый рост, на мгновение завис над полом и отломил от кристалла две ледяные иглы. Когда одну из них он протягивал мне, рука его дрожала. Я зажмурился и проглотил.
Вопреки самым худшим ожиданиям, со мною ничего не случилось, только нечеловеческий крик взорвался под сводами, и упал вниз лицом в костяную кашу Ангел Девятого чина, Хранитель, Руахил.
11. ГОРОД АНГЕЛОВ
До того как возникла Англиканская церковь, Теофил числился по небесной табели в Девятом чине. Ему было предписано содержать в порядке мост на реке Кэм, сажать корабельные леса в защищенных от северного ветра долинах и отмечать родинками детей, которые пяти лет отроду продолжали видеть его. Такие годились в лоцманы и священники.
Когда, движимый гордыней и похотью, король провозгласил себя Наместником, многие Ангелы отвернулись от него и покинули Британию. Одни из них пересекли Ла-манш, другие, которых Бог отметил рыжими волосами, отправились в Ирландию, где в полях устроили свои невесомые дома и учили крестьян грамоте.
Теофил не мог бросить свои еще неокрепшие леса и остался. Тем более, что после Исхода некому стало отводить от Острова шторма, и ненастными ночами морские брызги и хлопья пены долетали до реки Кэм. Так он стал младшим Ангелом, и, молясь об изобилии плодов земных, поминал теперь не Папу, а короля.
Когда в стране становится мало Ангелов, ей требуется больше образованных людей. Забот у Теофила прибавилось, теперь он присматривал еще и за Университетом.
Он появлялся на ярмарках, публичных казнях и сельских праздниках и выкрикивал афоризмы великих философов древности в собственных переводах на Ангельское наречие. Те, кто слышал в плеске толпы хоть одно постороннее слово или даже пустой звук - годились в студенты. Но таковых находилось немного, и туторы возились с глухими.
Однажды в Бристоле, в портовом кабаке, он нашел женщину, которая не только слышала его, но и умела ответить. Теофил почувствовал в ней родную кровь, и это ему не понравилось. Ангелиде не пристало вытирать жирные руки о фартук, разбавлять ром водой и браниться с матросами. Кроме того, колледжи для женщин были закрыты, и вместо Дарииловой дочери Теофил завербовал бледного юношу по фамилии Вульф, ставшего вскоре отличным хирургом.
Постепенно Ангел перешел с чужих афоризмов на собственные и до того увлекся сочинительством, что даже написал пьесу на французской бумаге своим пером и анонимно переслал ее известному издателю. Впоследствие это сочинение было приписано Кристоферу Марло.
Теофил догадывался, что многие произведения, которыми гордилась ныне британская литература, имели подобное происхождение.
Леса Ангела исправно вооружали королевский флот первоклассными мачтами, Университет процветал, и теофиловы рекруты умножили его славу. Один из них открыл новый архипелаг, другой нашел противоядие от укуса болотной гадюки, третий - разгадал секрет дамасской стали. Ангел мог бы гордиться своей главой в Книге Жизни, если бы жизнь не наскучила ему.
Он исправно выполнял свой урок: вытягивал сосны, укреплял опоры моста перед паводком, наведывался на гуляния, но больше не распахивал крыльев от радости, когда какой-нибудь заспанный бакалейщик вдруг начинал шептать вслед за ним: Sal Ben Ion Rosh ...
Раньше при одном его появлении бесноватые бились в судорогах и захлебывались пеной, а теперь просто переходили на другую сторону улицы. Одержимые, у которых от его взгляда, случалось, обугливалась кожа - нынче лишь чесались и отводили глаза. Сила покидала его и не возобновлялась с молитвой, крылья потускнели и стали терять перо.