Круги на воде

Ромиг Алеата

Её желудок, свыкшийся с пустотой, уже не урчал. До тех пор, пока во влажном, затхлом воздухе не послышались новые звуки — позвякивание и тихий перестук.

Она закрыла глаза и попыталась вызвать непищевые образы. Есть тележки, на которых в поместье, как и в отелях, горничные развозят постельное бельё и принадлежности. Этот вариант даже обрадовал её. Полотенце для ванной и простыни для постели. Такие простые вещи.

Натали отвергла ожидания. Если она не будет питать надежды, Декстер не сможет её разочаровать. Она боялась,

что это будет хуже, чем наказание.

Проходили секунды, отмериваемые стуком его ботинок по цементу, и она подумала, собирается ли он говорить с ней, признать её послушание, что-нибудь. Предположения утомили её, возрождая боль в теле, восстанавливая кровоток, что дало болезненное ощущение в венах, словно уколы иглами.

Натали подавила крик, закусив губу, стараясь сохранять тишину, поклявшись не выдавать своих страданий. А потом Декстер изменил правилам, дав ей то, чего она боялась больше всего и верила, что только сама может найти — надежду.

Дверь с шумом захлопнулась. Натали решила было, что он снова ушёл, но тут её качнуло от обволакивающего тело тепла.

Приблизив свои губы к её шее, он обернул одеяло вокруг её плеч.

— Я очень горжусь тобой, клопик, — он поцеловал её в макушку.

Это было не просто одеяло. Это было согретое одеяло, наподобие салфеток в самолёте или белья, вынутого из сушилки. Мягкий тёплый ворс щекотал её озябшее тело. Кровь потекла ещё быстрее, разгоняемая предвкушением. Тепло было раем, но обстоятельства были адом. Удовольствие и боль. Натали не знала, что из этого подстегнуло её слёзы.

Декстер присел рядом с ней, запахнув плотнее одеяло. Затем, держа руки на её плечах, спросил, может ли она встать.

Натали уставилась на него.

Что-то в его взгляде изменилось. Он был светлее, спокойнее.

— Клоп, ответь мне.

Она попыталась поднять руки, хотя бы ладони. Руки весили тонну, поднять их на пару дюймов еле хватило сил. Ноги словно истыканные иголками макаронины с размягчёнными костями. Она затрясла головой.

— Я-я не думаю.

Что он скажет? Будет недоволен?

Декстер кивнул и встал. У неё упало сердце. Он оставит её здесь?

Сняв поднос с кровати и поставив его на пол, он одним махом наклонился и подхватил Натали с пола на руки, словно она ничего не весила.

Натали вскрикнула от боли, наполнившей ноги и пальцы на них. Это было хуже, чем судороги. Скрипнув зубами, она уткнулась лицом в его широкую грудь.

Она не искала утешения у него, но нашла. Его рубашка вызвала воспоминание о свежем воздухе — чистом и прохладном, так непохожем на то, что её тут окружало, а аромат одеколона добавил оттенков мускуса и специй.

Декстер сел на кровать, держа её на руках.

Она не знала, что сказать или сделать. Это был не тот человек, который поставил её на колени на несколько часов. Это он, и не он. Измождённая, она не могла собраться с мыслями.

— Скажи мне, — произнёс Декстер.

Натали

взглянула вверх ему в лицо, пытаясь расшифровать загадку. Даже голос был другим. Может быть, от голода у Натали появились иллюзии. Она не была уверена, придерживается ли она ещё своего плана быть холодной. Ей хотелось ответить.

— Мои пальцы… — Её глаза с мокрыми от слёз ресницами закрылись. — Мои ноги…

— Они болят?

Натали кивнула.

Балансируя с ней на коленях, Декстер протянул свою большую руку к её ступне и резко сжал.

Ногу пронзила острая боль. Натали вскрикнула громче, чем до этого.

— Нет, клопик, — сказал он успокаивающе, — будет лучше. Дай минуту.

Закусив губу, она смотрела, как он массирует одну ногу, затем другую. Он чередовал поглаживания и нажим, и она поняла, что он был прав: колющая боль уменьшалась, и становилось легче.

— Помнишь, я сказал, что поток крови для изголодавшихся тканей может быть больнее, чем защемление?

Она кивнула.

— Это и произошло. — Он поцеловал её в лоб. — Не думал, что ты это сможешь. Правда. Ты намного сильнее, чем мне казалось.

Его слова, пройдя сквозь неё, оказали тот же эффект, что и одеяло. Она не хотела, чтобы ей было приятно от того, что она радует этого человека, но это было именно так. Она наслаждалась тоном его голоса, то, как он держал её и как вытирал слёзы. А затем он переместил её на край матраса и встал. И в этот момент её поразило открытие, что она не хочет, чтобы он уходил. Она не хотела опять остаться в одиночестве, даже под одеялом.

— Декстер? Ты уходишь?

Он обернулся с приоткрытым ртом. В его взгляде было нечто новое: шок или удивление. Она была слишком измучена и голодна, чтобы понять.

Он быстро опустился на одно колено и положил руку на её ногу, покрытую одеялом.

— Скажи это ещё раз.

Это прозвучало не как приказ, а скорее как просьба.

— Я-я извиняюсь, если не должна…

Это всё было так странно. Она не знала, что он хочет от неё услышать.

Гладя её ногу поверх одеяла, он объяснил: — Просто скажи, то, что сказала, точно так же. Я хочу это снова услышать.

— Ты уходишь?

Он покачал головой.

— Моё имя. Ты сказала моё имя.

— Декстер?

— Ты первый раз его произнесла.

Она моргнула.

— Разве?

Он снова провёл костяшками пальцев вдоль её скулы.

— Да, клопик. И мне нравится слышать его из твоих губ.

— Ты опять уходишь?

— Нет ещё.

От его ответа она неожиданно почувствовала облегчение.

Он взял её за руки.

— Теперь ты можешь встать?

— Я попробую.

Кровообращение восстановилось, и она снова чувствовала свои ноги. Она осторожно перенесла вес на ноги и поднялась. Ноги дрожали, а ступни были тяжёлые, но он поддерживал её за руки, подстраховывая. Она стояла неуверенно, как новорожденный оленёнок.