Круглая печать
Шрифт:
— Русские, — сказал Садык. Он один решился перебить отца.
— Вы не русские книжки читаете, — сказал учитель, — вы неизвестно какие книжки читаете. Какие это русские! «По темным перекресткам города Лондона промчалась машина с погашенными фарами». Это, по-вашему, русские? Русские книжки — это какие книжки? Это Чехов. Читали? Нет. «Каштанку» читали? Нет. Это Лев Толстой. «Кавказского пленника» читали? Нет. «Хаджи-Мурата» читали? Да что русские! Вы даже своих книжек не читаете. Я вам в прошлом году читал Навои, читал Саади, Омара Хайяма читал, Фирдоуси. Теперь вы большие, сами должны такие книги
— У тебя отец очень добрый, — сказал Рахим Садыку, когда ребята вышли на улицу. — Когда он начал говорить, я думал, он бить нас будет, такой злой был.
Кудрату досталась книжка «Кавказский пленник», сочинение графа Льва Николаевича Толстого. Рахиму — «Каштанка»…
В полдень, пренебрегая необходимостью скрываться, Саидмурад забрался на проклятый дувал. Доберман лежал в тени возле дома. Он ничуть не походил на ту собаку, но все же пасть была открыта, и язык хотя и не свешивался, но был виден. «Хвост, — вспомнил Саидмурад, — очень важно, как она держит хвост». Но у этой собаки хвоста не было.
— Черт побери, — пробормотал Саидмурад, — как назло, даже хвоста нет! И шерсть у нее гладкая, шерсти никакой нет.
Собака подошла к дувалу и подняла к Саидмураду свою острую мордочку. Язык был влажный. «Водобоязнь», — подумал Саидмурад. Он слез с дувала, сходил домой за ведром, набрал в арыке воды и вновь взобрался на дувал.
— Эй! Иди сюда! — позвал он собаку.
Собака подошла ближе и доброжелательно смотрела на человека на дувале. Саидмурад изловчился и выплеснул на нее ведро воды. Повизгивая, собака отбежала.
«Так и есть! — решил Саидмурад. — Ну что мне так не везет! Первый раз укусила собака оказалась бешеная».
— Дядя Саидмурад! — окликнули его, когда он слез с дувала. — Что это вы чужой двор поливаете? — Это спросил Азиз, сын бухгалтера Таджибекова. Он был единственный, кто видел, как Саидмурад лезет на дувал.
В доме Таджибекова царило хорошее настроение. Хозяин радостно сообщил, что ему разрешили временно замещать председателя махалинской комиссии, что, вероятно, скоро выдадут новую печать и что следствие движется в правильном направлении.
— Сегодня меня спрашивали, кого я подозреваю. Я сказал, что никого, но меня беспокоит один чуждый элемент — учитель Касым. Я сказал, что я его совсем не подозреваю, но, говорю, поведение его мне не нравится. Вроде не наш человек. В прошлом году у себя на дому организовал подпольную школу, собирал детей. А дети — это наше будущее, говорю…
— Я же вам сказал, зря вы впутываете этого учителя! — прервал бухгалтера Кур-Султан.
— Дорогой гость, я вам не даю советов в ваших отважных делах. Вы в нашей жизни тоже мало понимаете. Чтобы замутить
— И все-таки зря вы это делаете, — проворчал Кур-Султан. — Боюсь я этих учителей.
В это время в комнату вошел Саидмурад.
— Какие новости? — спросил Таджибеков. — Следил за мальчишкой?
— Следил, — сказал Саидмурад. — По-моему, просто шляется от безделья. Ходит, вывески читает, на витрины глазеет. Шпана. Около прокуратуры с милиционером разговаривал.
— С милиционером? — спросил Кур-Султан.
— О чем? — спросил Таджибеков.
— Я не слышал, далеко стоял.
— Надо было послушать, — сказал Кур-Султан.
— Э-э-э, — махнул рукой Саидмурад, — мне теперь не до этого. Меня вчера собака укусила, оказалась бешеная.
— Не говори глупости, — сказал Таджибеков, — Зачем тебя будет бешеная собака кусать?
Перед пловом бухгалтер открыл бутылку водки, поровну налил каждому в пиалу.
— За дружбу! — сказал Кур-Султан.
Саидмурад хотел выпить, но потом поставил пиалу на ковер.
— Мне нельзя, мне врач запретил.
4
Кудрат проходил мимо махалинской комиссии. Он шел по другой стороне улицы, потому что с той страшной ночи боялся этого домика. Дверь конторки была распахнута, там находились какие-то люди, и от этого на душе у Кудрата стало совсем нехорошо.
— Эй, Кудратджан! — позвали его. Это был бухгалтер Таджибеков, — Зайди-ка сюда, нам твоя помощь нужна.
Ноги еле слушались мальчика.
— Быстрей, быстрей!
В конторке было двое — бухгалтер Таджибеков и милиционер Иса.
— У нас к тебе общественное поручение, — сказал бухгалтер Таджибеков. — Ты ведь и раньше помогал махалинской комиссии. Это ты писал для нашего дорогого Махкам-ака объявления? Вот тебе бумага, красный карандаш. Напиши-ка еще одно.
Не помня себя от страха, Кудрат послушно сел за стол. За тот самый стол.
— Пиши…
У Кудрата дрожали руки, и, чтобы как-то оттянуть время, он сказал:
— Мне линейка нужна.
— Да вот же она, перед тобой.
Кудрат взял линейку и спросил:
— Одна строчка или две?
— Две, — сказал Таджибеков. — Пиши: «Временно махалинская комиссия работает только с 5 до 9 часов вечера».
С трудом уняв дрожь пальцев, мальчик написал первые буквы.
Повторив еще раз текст объявления, Таджибеков сказал Исе:
— У Махкам-ака это была единственная обязанность, а у меня это нагрузка, я только после работы могу здесь.
Кудрат уже написал объявление и теперь обводил буквы, делал хвостики и закорючки. Страх и волнение прошли, было даже что-то интересное в том, что он пишет на этом столе, под которым лежат печать, которую искали бандиты, и ключ от железного ящика. Железный ящик, после того как его нашли на свалке, опять был водворен на прежнее место, в нишу. На ящике стояли чайник и пиала, точно такие же, как были у Махкам-ака.